От радости не осталось ни микрона. Сверху летело грязевое цунами, холодное чудовище с развевающимися черными космами. Самое время нагадить в штаны от страха. Они с Васьком явно переборщили. От естественного человеческого страха слабость протекла по позвоночнику и едва…
Шрагин рванул в сторону, оттолкнувшись от каменного трамплина, перемахнул через какую-то лощину и едва увернулся от грязевой волны. Вал пролетел в каком-то десятке метров от него, хлестнув комьями, брызгами и щебнем.
Шрагин увидел, что дозор бросился врассыпную, но сель не дала ему уйти – дозорные захлебнулись мгновенно, вынырнула лишь одна голова, да и то на секунду.
Грязевой вал бросился на окраинные дворы, снес несколько передних построек. Господи, что он натворил из-за слезы одного ребенка. Ну что, Достоевский, нечего сказать?
Отшвырнув Достоевского, Шрагин бросился в аул. Грязь уже захватила восточную его часть, так что искатель удачи едва успел проскочить по какому-то мостку в более возвышенную западную часть Лермонтов-Юрта.
Отсюда он видел, как черная, сорвавшаяся с вершины ведьма запускает руки в самые узкие улочки, бьется в стены и заборы.
На крышах же как будто мигом грибы проросли – там угнездились люди.
Несколько минут похозяйничав в восточной части селения, жижа бросилась на западную. Шрагин вскарабкался на памятник какому-то усатому человеку и понял, что в расчетах была существенная неточность – грозная грязь может поспеть к дому, где находится маленькая заложница раньше, чем он.
Но ласковая рука Виртуэллы распахнула дверку на его затылке, и голова зачерпнула мир вокруг, поместила его в себя, сжав по неведомым алгоритмам и обрисовав важнейшие типы.
Главное сейчас, чтобы мир в его голове не слипся в тяжелый ком, чтобы четко прошла типизация и инспекция объектов… Объектный сшиватель протянул эластику нового сценария.
Психоинтерфейс захватил тело Шрагина и послал вперед.
Он спрыгнул с усатого памятника, и тут сценарий чуть не рухнул.
Шрагина захватило перекрестье лучей, которые испускали несколько мощных фонарей.
– Вот он, подлюка этот!– послышался вой Никиты.
С ним были еще трое.
«Ах так, Никита, значит, даже в говне ты не тонешь. Сейчас я подправлю сценарий». Шрагин сорвал чеку с гранаты и, отправив свой ответ в сторону фонарей, срочно залег.
Трассирующая очередь разорвала тьму в полуметре над Шрагиным и уязвила усатый памятник, однако на этом «самодеятельность» закончилась.
Граната взорвалась, плеснув вскипяченной грязью, Шрагин приподнялся, ухватил какую-то доску и сиганул в грязевой поток, подобравшийся уже к самому подножию памятника.
Грязевая волна, уничтожив немало построек и садов, несла на себе сплошной слой веток, досок и разного мусора, который и поддерживал его. Судно на мусорной подушке пронесло тело Шрагина еще несколько десятков метров, почти до того самого дома… Из его дверей как раз выскочило несколько мужиков в дорогих кожаных пальто поверх трусов и сыпануло через забор в более высокую часть аула.
Шрагин ухватился за ветви смоковницы, тяжело стонущей неподалеку от дома, подтянулся и перевалился через палисадничек.
Во дворе грязи было по пояс, да еще за ноги что-то все время цеплялось. Хорошо, труба какая-то подвернулась. Шрагин протащил себя вдоль нее вплоть до самой стены дома.
Распахнутая входная дверь смахивала сейчас на люк тонущего корабля. Жижа вливалась внутрь, несмотря на несколько ступенек крыльца.
Шрагин, цепляясь за перила крыльца, добрался до входа и сразу за порогом столкнулся с каким-то бородатым мужиком, который попытался вскинуть автомат.
Шрагин сумел вспомнить, что его собственный «калаш» остался где-то на склоне, но про пистолет напрочь забыл, поэтому ухватился двумя руками за вешалку и влепил первому встречному каблуком чуть повыше бороды.
Брызнув чем-то теплым, мужик улегся и больше не мешал.
Его пропечатанное каблуком лицо было знакомым. Когда-то, очень давно, они уже пересекались… Нет, сейчас не до этого. Сейчас Шрагина интересует только заложница в этом большом темном скрипящем и булькающем от грязи доме.
– Эй, кто тут?
Смешно было звать того, кто запросто угостит тебя пулей или ножом. Если же не звать, как найти ребенка, затерявшегося в одном из уголков незнакомого строения? А вдруг ее уже здесь нет? Тогда он зря поставил себя на кон. Зря утопил половину Лермонтов-Юрта.
По течению жижи Шрагин понял, где может быть подвал. Грязь уходила куда-то под лестницу, под ней был и люк. Три пистолетных выстрела в замок, и вход в застенок открылся. В этот момент сердце Шрагина едва не лопнуло как перетянутая струна. Там, внизу, уже вовсю плескалась жижа.
Шрагин конвульсивно и безнадежно пошарил рукой в подвальном холодном мраке и… вдруг ухватил детскую ладошку. На трапике, ведущем в подвальную глубину, примостился ребенок.
– Так что, тебе особое приглашение требуется?
Шрагин подхватил ребенка и потащил за собой во двор, в котором уже бушевала грязь. Но теперь он был почему-то уверен, что все обойдется.
Сзади послышался кашель, и в дверях показался тот бородатый мужик. Значит, ожил. Но это не надолго. Ухватив покрепче ребенка правой рукой, Шрагин не забыл про пистолет и, полуобернувшись, несколько раз выстрелил с левой.
Бородатый нырнул с крыльца вниз, из грязи недолго выглядывала одна лишь его задница, но потом и она скрылась.
– Ты, давай, сама цепляйся за мою шею, детка, – предложил Шрагин.
Детка охотно уцепилась за шею, и Шрагину стало нечем дышать, тем более что грязь и так заливала рот, забивала глаза, уши.
Не переоценил ли он успех? Есть хорошая возможность глупо, по-котеночьи, захлебнуться – тощий ребенок весил как двухсоткилограммовый мешок и утягивал его в грязь с упорством, достойным лучшего применения.
Шрагин как-то перевалился со своей ношей через забор, и там стало чуть полегче. Но грязную мглу прорезало пламя, брызнули электрические искры – похоже, вспыхнул какой-то дизель-генератор. А затем рвануло и топливную цистерну. Селевой поток разукрасили огненные струи.
Из-за этого фейерверка ребенок так отчаянно ухватился за шею Шрагина, как будто во что бы то ни стало решил его задушить.
Внезапно еще одно маленькое существо вцепилось в руку Шрагина и завопило на непонятном языке. Неужели ребенок номер два? Ну, что мне с вами делать, со спиногрызами?
А потом с кручи на аул понеслась еще одна волна. Запасов грязи наверху оказалось больше, чем предполагалось в расчетах. Ведь климат меняется, подумал Шрагин. Климат – то самое оружие массового поражения, которое не запретишь никакими конвенциями. И отличие от атомных бомб только одно: Земле никакой климат не помеха, любой климат Земле по нраву.
