но он удержал ее, словно на весь мир заявляя: «Она моя!»
Скользя глазами по задымленному залу, Маргарет вдруг заметила белесую шевелюру Бойда. Ноги подкосились, внутри все окаменело, будто внутренности сжали в кулак. Мерзавец, развалившись за столом, с нахальной ухмылкой смотрел на нее. Лицо запылало, ладони взмокли. Вокруг словно сгустился туман, и все исчезло, оставив только дерзкий взгляд насильника, прожигающий ее насквозь. Маргарет, не в силах выдержать брошенный вызов, малодушно отвела глаза.
Она брела как слепая, ничего не видя перед собой, а сердце колотилось так, что выпрыгивало из груди. Лишь теплая, сильная рука, крепко сжимающая ее ладонь, не давала споткнуться и свалиться на пол. Словно в бреду Маргарет позволила отвести себя к столу и усадить на стул, а когда ей плеснули вина — залпом осушила бокал.
Бойд сидел за другим концом стола, вне поля зрения, и Маргарет понемногу успокоилась. Дикое сердцебиение утихло, наваждение ушло. Но ее поджидала новая напасть: Гленна. В синем атласном платье, расшитом золотыми нитями (явно нацепила свой лучший наряд!) — она сидела рядом с лэрдом напротив Маргарет и с мерзкой снисходительной усмешкой смотрела на нее.
Маргарет на миг смутилась из-за своего скромного платья, но тут же заносчиво вздернула подбородок. Хоть встреча с Бойдом и выбила ее из колеи, но, вращаясь в свете, она отточила искусство убийственных взглядов, и сейчас одарила Гленну самым смертоносным из них:
«Кайден мой!» — сказали ее чуть прищуренные глаза.
Стерва явно прочитала посыл, но презрительная усмешка не сошла с ее лица. Она томно опустила ресницы, посмотрела на Кайдена, соблазнительно выпятив губы, а затем медленно перевела взгляд на Маргарет, как бы говоря: «Это мы еще поглядим».
Безмолвная перепалка продолжалась пару секунд, но Маргарет почувствовала себя такой измочаленной, словно несколько часов кряду перебрасывалась колкостями с заклятыми подругами на балу.
Она принялась выискивать во внешности соперницы хоть какой-то изъян, к которому можно было бы прицепиться и раздуть из мухи слона, но тут загрохотали барабаны, а следом скрипящий звук волынки сверлом вбуравился в мозг.
Дункан встал, вскинул кубок и, перекрикивая музыку, воскликнул:
— Сланджи-ва!
Нестройный хор голосов ответил тем же, горцы выпили первую чарку, и пир начался.
Маргарет приступила к еде. Жареная баранина с пряностями удалась на славу, но сполна насладиться трапезой мешали Гленна и лэрд. Оба беззастенчиво таращились на нее, от чего кусок в горло не лез.
— Вам так понравилось у нас в прошлый раз, что вы решили к нам вернуться, мистрис Рэдклифф? — Дункан подчеркнул последние слова с явным намеком ее замужний статус.
Выдавив любезную улыбку, Маргарет набрала воздуха в грудь, отчаянно раздумывая над ответом, но Кайден ее опередил.
— Ты и сам знаешь, какая скотина ее муж, — проворчал он. — Она от него ушла.
Кустистые брови лэрда деланно приподнялись.
— Каким бы ни был супруг, — высокопарно произнес он, — клятва, данная перед алтарем, обязывает быть с ним и в горе, и в радости…
— …сказал человек, который бросил двух жен и бог знает сколько постельных девок из-за того, что они не смогли понести, — перебил его Кайден.
Маргарет невольно усмехнулась, одновременно испугавшись такой дерзости. Гленна кисло скривилась, а Дункан побагровел.
— Это другое, — прошипел он. — Господь повелел плодиться и размножаться, и брак без детей — не брак.
— В случае Рэдклиффа брак скорей всего тоже бы оказался бесплодным, — заявил Кайден.
— С чего ты взял?
— Потому что этот мешок с дерьмом оказался склонным к типичному для сассенахов содомскому греху.
Дункан фыркнул.
— Даже если и так. Мистрис Рэдклифф вполне могла бы вернуться к родителям.
— А это уже не твое дело, — отрезал Кайден. — Я еще при первой встрече обещал ей защиту, и я свое слово сдержу.
Лэрд усмехнулся и, подняв бокал, произнес:
— Не забывай: мне ты тоже кое-что обещал. — Не отрывая взгляда от Кайдена, он пригубил вино и продолжил: — И я рассчитываю, что ты выполнишь свое обещание.
— Не сомневайся, — буркнул Кайден.
Гленна хищно улыбнулась.
— Кстати, сегодня благоприятный день для зачатия, — сладким голоском пропела она.
Кайден, не удостоив ее ответом, принялся за баранину.
Во время этого странного разговора Маргарет сидела с пылающим от стыда лицом. В высшем обществе и на куда менее щепетильные темы говорили намеками и полузагадками. А зачатие, бесплодие и — упаси Господь! — содомия и вовсе находились под строжайшим запретом. А фраза Гленны… К чему это было сказано? С намеком или просто так?
«А может, я неправильно ее поняла? — подумала Маргарет. — У нее такой дурацкий акцент… Да еще и волынка так голосит, что ни черта не разобрать».
Успокоив себя этой мыслью, она вернулась к еде.
Глава 28
Вино, сытная еда и усталость после дороги сделали свое дело — глаза начали слипаться, тело — наливаться свинцом. Маргарет сидела за столом, подпирая щеку рукой, и ждала, когда можно будет удалиться к себе.
Горцы хмелели, разговоры становились все откровенней. И опасней. В моменты, когда волынщики отдыхали от дудения в свои трубки, до Маргарет доносились имена. Яков Стюарт, Красавчик принц Чарли… О чем именно идет речь, она не уловила: говорили в основном по-гэльски, но уже за одно упоминание изгнанников можно было угодить в тюрьму. Да, уж, Рэдклифф бы нашел здесь отличный повод поживиться и выслужиться перед королем.
Тарелки опустели, слуги подали десерт. Вяло ковыряя грушу в меду, Маргарет услышала, как Кайден отодвинул стул. Она вопросительно взглянула на него. Пора уходить? Но он лишь коротко вскинул ладонь, призывая оставаться на месте.
Он подошел к Дункану и, вытащив из кошеля зарисовки, сделанные во время прогулки, принялся что-то объяснять. Судя по обрывкам долетающих фраз, он говорил об укреплениях и тактике защиты от штурма.
Мужские разговоры всегда наводили на Маргарет тоску. Она повернулась на стуле к залу, где как раз устроили танцы на мечах.
Два дюжих горца в громоздких пледах плясали над палашами и ножнами, скрещенными на полу. Они вскидывали голени в клетчатых чулках под ускоряющийся темп волынки, а присутствующие подбадривали их улюлюканьем.
Маргарет вспомнила пляску Бойда, и ей стало не по себе. Она с опаской поискала его глазами, но не нашла. Мелодия все ускорялась, задавая такой бешеный ритм, что танцоры едва попадали в такт. Наконец, музыка на высокой ноте оборвалась. Горцы остановились и отвесили зрителям изящный поклон. Публика разразилась рукоплесканиями, пока плясуны, опершись руками о колени, пытались отдышаться.
На смену им вышла новая пара, и все началось вновь.
Веки потяжелели. Скорчившись на стуле, Маргарет ощущала, что ее клонит
