– Кто готовит смесь с черным корнем?
– У пророков свои секреты, но… – Ингрид резко села, и Эрику пришлось обхватить ее за талию, чтобы не свалиться с кровати. – Идем к зелейнику! Быстро! Если ты догадался, то Альмод – тем более.
Эрик потянулся за одеждой.
– Зелейник готовит и разводит вытяжку, заодно выверяя ее силу, чтобы всегда была одинаковой, – добавила девушка, заматывая пояс.
Ожидаемо. Количество действующего вещества в черном корне, как и в любой траве, зависит от множества вещей. Сырое или жаркое было лето, на какой почве рос, когда собрали, как сушили и хранили… А по слухам, ошибиться на одну-две капли, принимая свежий отвар, означает верную смерть…
– И только потом каждый прорицатель готовит смесь для себя, время от времени забирая у зелейника запас.
– То есть ничто не помешает зелейнику, скажем, заранее отлить совсем немного неразведенной вытяжки и дать кому-то одному?
– Или прорицателю ошибиться, решив, что ему нужно больше, чем на самом деле, – как они это определяют, ведомо только им. Или неверно отмерить. Усталость, болезнь, бессонная ночь – все это может изменить силу действия, точнее, силу реакции. – Ингрид тащила Эрика за руку так стремительно, что он едва за ней поспевал. – Но надо проверить…
Зелейник жил отдельно от остальных – не с чистильщиками и не со слугами, в комнате, примыкавшей к самой зелейной. Ингрид стукнулась в дверь, когда та бесшумно отворилась, окликнула хозяина. Тишина. Только потянуло гарью и кровью. Вспыхнул светлячок.
– Вот, значит, с чем он собирался справиться без свидетелей… – выдохнул Эрик.
В том, что было привязано к кровати, человек угадывался лишь по очертаниям – две руки, две ноги, голова. Пузыри и струпья ожогов, глубокие раны, искалеченные пальцы, обезображенное лицо. Ингрид шепотом выругалась. Эрик, преодолевая тошноту, заставил себя прикоснуться к шее несчастного. Сердце не билось, но тепло еще не до конца ушло из тела. Жил один, так что вскрой засов – а с этим любой одаренный справится играючи, – накинь плетение, заглушающее разговор, и делай что хочешь.
– Он был просто одаренным или чистильщиком? – спросил Эрик.
Если чистильщиком, подчинить его разум и выведать то, что нужно, не вышло бы.
– Чистильщиком. – Ингрид помолчала. – Но зачем бы ему втемяшилось в голову сводить со света Альмода? Или не ему?
Эрик помедлил. Верить в то, что получалось, не хотелось. Сказать? Но это лишь подозрения, никаких…
– Если вдруг с Первым…
Он осекся на полуслове, услышав тревожный набат.
В ставке действительно оставалось совсем немного чистильщиков: когда они с Ингрид вылетели вниз, там собралось чуть больше трех джюжин. Ульвар, взъерошенный, с опаленными с одного бока волосами, оглядел всех:
– Заговоренный сошел с ума. Только что я застал его над телом Первого.
23
Кто-то охнул, кто-то выругался. Ингрид вцепилась в руку Эрика так, что заныли пальцы.
– Заговоренный давно начал думать, будто кто-то хочет его убить, – продолжал рассказывать Ульвар. – А после того, что случилось…
– Чушь! – перебил Фроди. – Нас на самом деле хотели убить.
– Поверил бы ты в это, если бы не слова Альмода? То, что случилось с его женщиной, видимо, отняло у него остатки рассудка.
– Его женщину звали Тира, – негромко произнесла Ингрид.
Ульвар взглянул на нее озадаченно, но девушка ничего не добавила.
– Заговоренный твердил, что Первый виноват во всем, – продолжал он. – Что он ничего не предпринял, когда Альмод просил защиты, рассказывая, будто происходит что-то странное, будто на его отряд охотятся. Говорил, что здоровье Первого пошатнулось и тот подозревал, что Заговоренный хочет ускорить его конец. Он рассказал мне это, помня, что я его друг, и думая, что я буду на его стороне, что бы он ни натворил. Но всему есть предел… Мы схватились.
– Чушь! – закричал Фроди. – Если бы вы сцепились на плетениях, ты был бы мертв. Если бы на мечах – мертв был бы он.
– К чему бы мне врать? – Ульвар тоже повысил голос. – Мы схватились, он открыл проход и сбежал.
– Он никогда ни от кого не бегал! И не мог… Он считал тебя другом!
Ульвар покачал головой:
– Я много лет не хотел этого видеть, но… Тот парень, что был моим другом, умер под кнутом. На его место пришел другой человек – подозрительный, безжалостный и…
Фроди рванулся, сжимая кулаки:
– Он не мог!
Прежде чем он успел ударить, двое схватили его за руки, третий повис на плечах.
– Альмод сошел с ума, – повторил Ульвар. – Он убил Первого. И, поскольку я хожу дольше любого из вас, мне и принимать на себя эту ношу.
Фроди снова рванулся, отчаянно ругаясь. Кто-то – Эрик не успел разглядеть, занятый своими мыслями, – попытался обездвижить его плетением. Нити лопнули. И снова, и снова.
– Кто-нибудь, кроме Фроди, против? – поинтересовался Ульвар.
Качнулись несколько голов, в очередной раз выругался Фроди. Эрик сжал руку Ингрид, пытаясь предостеречь, и видно было, что промолчать ей стоило изрядного труда. Никаких доказательств: слово против слова, а когда найдут свежий труп со следами пыток…
– Но прежде, чем начать разбираться с делами Первого, я должен остановить Заговоренного, пока…
– Альмод считал тебя другом, ты!
Фроди снова рванулся, начал было плести – но тут же охнул, тряхнул головой. Попробовал снова – и снова плетение разрушили. Астрид. Да уж, эта и в самом деле оторвет и не поморщится. Фроди попытался опять. И опять. Шмыгнул носом, пытаясь остановить кровь. Безуспешно – капли потекли по подбородку, упали, пятная дублет.
– Я тоже считал его другом, – сказал Ульвар. – И мне очень горько сейчас. Но лишь Творец знает, что способен наворотить сошедший с ума чистильщик. Могу пообещать, что постараюсь привести его живым. Для суда.
Фроди расхохотался:
– Не думал, что ты настолько лицемерная тварь! Для суда. После второго побега – или того, что ты называешь побегом. Твою ж…
Не удостоив его ответом, Ульвар оглядел остальных:
– Но от моего отряда остался только Кнуд. Нужны еще двое. Кто-то решится?
– Да скажите же ему! Альмод бы никогда…
– Я пойду, – кивнула Астрид. – Он силен, и…
– Нет. Именно потому, что он силен. Твой отряд может остаться без командира. И кто-то должен заняться делами Первого, пока я не вернусь. Ты вторая по старшинству.
Стоит ли вмешиваться? Альмод действительно силен и не сбежал бы просто так. Готовит ловушку? Или ищет смерти? Ульвар возьмет сильных. Должен ли он вмешаться? Или пусть зло остается безнаказанным?
