идиоткой за покупку не тех авиабилетов в Чили. И тут же – третье и последнее письмо, в котором сообщалось, что с ней все в порядке и она просит у Джесси прощения, поскольку не считает ее идиоткой, однако не хочет с ней видеться в обозримом будущем и, возможно, вообще никогда, но зла на нее не держит (абсолютная ложь).
– Ну вот, теперь у меня нет и крыши над головой.
Прю произнесла это вслух самой себе – для вящей убедительности. Она легла на кровать и, разрыдавшись, подумала, что давно не лила слезы и что впервые плачет по Джесси. Даже странно, что она так долго продержалась без слез по ней, но эта мысль не только не успокоила, а, наоборот, усилила грусть. Прю внезапно вспомнила, что плакала по Джесси на диване в доме тех девочек, когда месили хлеб в Асиенде-Сан-Педро. А теперь удивилась, как такое можно было запамятовать, видимо, плохо стала работать голова. Прю приняла снотворное, отыскала поддельную Барби в своем чемодане и заснула, укачивая ее на груди.
Проснувшись, Прю пошла в душ и начала мастурбировать, ни о ком не думая, но уже через несколько секунд после оргазма поняла, что в ее мыслях был Висенте. И она снова представила его, продолжила мастурбировать и опять быстро достигла оргазма. Прю прилегла на кровать, размышляя: может, она ревела не по Джесси, а по Висенте, который стал избегать ее, и они едва обмениваются словом, столкнувшись на кухне. Сейчас они похожи на двух сотрудников фирмы, которые иногда встречаются у кофеварки или у копировального аппарата. Прю включила планшет, чтобы послушать свои любимые песни, – все очень грустные, но под них можно танцевать. Когда зазвучала «Кому нужно солнце?» (Who Loves the Sun), Прю начала пританцовывать. И так пять раз подряд, а после она еще и в шестой раз прослушала эту песню, лежа на кровати и пытаясь перевести слова на испанский:
Кто любит солнце?
Кого волнует, что растит траву оно,
Кого волнует, к чему это ведет,
Ведь сердце ты разбила мне.
В воскресенье она взяла интервью по скайпу у Росабетти Муньос, симпатичной поэтессы с острова Чилоэ́. Прю еще не пришла в себя после разговора с Джесси, однако ей неожиданно удалось от души посмеяться над беззаботными и рассудительными комментариями женщины, которая заявила, что Прю не должна покидать Чили, не побывав на ее острове. Она пригласила американку в свой город Анкуд, пообещав ночлег, и поинтересовалась, не вегетарианка ли Прю, а когда та ответила отрицательно, Росабетти предложила заколоть поросенка в честь ее визита. Прю планировала провести несколько дней в городе Вальпараисо и не рассчитывала на новые поездки, тем более так далеко от Сантьяго, ведь у нее оставалось совсем немного денег. К тому же хотя она не вегетарианка, но не любит свинину, поэтому ее обрадовала возможность подарить хотя бы несколько дней жизни обреченному животному.
– Вижу, ты грустишь, – ни с того ни с сего молвила Росабетти.
Было похоже, что теперь собеседница захотела взять интервью у Прю. Она задала ей тысячу вопросов, на которые Прю сначала не желала отвечать, но, в конце концов, сдалась и поведала всю историю отношений с Джесси. Росабетти помолчала несколько минут, словно сверяясь с магическим кристаллом.
– Да прогони ты эту Джесси, обнаглевшую шлюху.
– Ну, это же не моя собственная квартира. – Прю не хотелось выглядеть убитой горем.
– Разводы – скверная вещь. Я сейчас как раз пишу об этом.
– Ты тоже развелась?
– Нет, я-то никогда не расставалась с моим Хуаном, мне с ним очень хорошо уже целую кучу лет. А вот наш приятель-сосед развелся, и его бывшая жена забрала себе дом, а он остался с участком земли.
– Как это?
– Ты видела дома на сваях?
– Нет.
– Это постройки на заглубленных столбах.
Прю погуглила «дом на сваях» и обнаружила изображения десятков строений, возвышающихся на столбах над спокойными водами в Венесуэле, Бирме и на чилийском острове Чилоэ.
– Такие дома есть во многих странах мира, но в Чилоэ мы строим подобное жилье и на суше, – уточнила Росабетти.
– А как?
– Вбиваешь столбы в землю, причем можно делать это даже на неровной поверхности, и потом получается дом как бы на ножках. Так что строение и участок не зависят друг от друга. И при разводе один бывший супруг может остаться с домом, а другой – с землей.
– И как же перенести такой дом?
– Его ставят на толстые бревна и тащат с помощью волов. Эта операция называется «перетаскивание жилья». А если требуется перевезти строение с одного острова на другой, то из бревен мастерят плот и буксируют его на катерах. Дом, плывущий между островами, выглядит красиво. Ну и практично тоже – не нужно выгружать скарб. Впрочем, картины со стен приходится снимать, чтобы не упали.
– На Чилоэ много разводов?
– Не очень, но иногда ведь хочется жить поближе к своим детям или внукам, и тогда, приобретая участок земли, забираешь дом с собой. А вообще-то приятно сознавать, что твое жилье не приросло к земле намертво. Такой способ работает как на суше, так и в море. Прекрасно, что у дома есть ноги, все постройки должны их иметь.
– Да, это красиво, – искренне поддакнула Прю.
В понедельник она отправилась в Вальпараисо, где провела четыре дня, расспрашивая поэтов, рекомендованных Рокотто, – трех женщин и двух мужчин. Представители мужского пола ограничились тем, что дружно поносили Сантьяго, хотя оба были коренные столичные жители. Один из них показался Прю очень талантливым, второй, возможно, тоже был таким, но еще и склонным все тщательно осмысливать, непрерывно и тупо цитировать немецких и французских философов, а также диктовать тексты своей секретарше начальственным тоном. Что касается трех поэтесс, то они утверждали, что дружат между собой, однако Прю показалось: в глубине души они ненавидят друг дружку. Больше всех ей понравилась Хавьера Вильябланка. Каждое утро, за первым кофе, она десять раз прочитывает чужое стихотворение, стараясь запомнить его. Затем завтракает с дочерью, они живут вдвоем в маленьком домике на холме Мирафлорес. Позже отводит ее в школу, и весь оставшийся день Хавьеры уходит на нестабильную и малооплачиваемую работу. И так до одиннадцати вечера, когда поэтесса садится за обеденный стол и записывает по памяти прочитанное утром стихотворение. Степень искажения сильно различается, но оно присутствует всегда. Цель Хавьеры – помнить текст в течение дня, чтобы сама жизнь, так сказать, исправляла запомненное. Она занимается этим почти двадцать лет и издала четыре книги с теми версиями, которые считает переводами или искажениями оригинальных стихов.
В последний вечер в
