— Понятно, но неубедительно. Как мы с тобой видим, мотив для убийства у тебя имелся. — я не собирался отступать. — Может ты и 28.06.2019 года был у Костомарова?
— Нет, не был!
— А как же показания Селемякиной, я же только что говорил тебе о ней. Она видела тебя. — я продолжал напирать на показания пожилой женщины.
— Она ошиблась! Не был я у Костомарова, не был! И запомни это! — спокойно Степан уже говорить не мог, и это просто замечательно.
— Ладно-ладно, — как будто успокаивая его, сказал я, — а зачем ты тогда кресло перевернул в комнате, когда наносил удар клинком Костомарову?
— Какое к чёрту кресло! Не было там никакого кресла! Там только стол перевер…… — взорвался Фёдоров-младший и тут же потух.
— Правильно, в комнате не было кресла. — я внимательно посмотрел на Степана. — Вообще не было, как я думаю, никогда. А стол действительно перевернут. Значит, ты был в день убийства в квартире Костомарова? Почему оставил кортик в его теле, если он так был тебе необходим?
Фёдоров не ответил, только пристально смотрел на меня.
— Так был или не был? — продолжал я.
— Подумаешь, я много раз был в этой квартире.
— Ты не ответил на вопрос.
— Мне нечего отвечать.
— Почему в квартире не осталось твоих отпечатков пальцев, в том числе в комнате, где обнаружили Костомарова? Если ты был там 27.06.2019 года, они должны были быть. Или вафельное полотенце помогло?
— В этом гадюшнике, — Степан презрительно усмехнулся, — я всегда старался ничего не трогать. Общение с Костомаровым было для меня необходимостью, не более, и радости мне не доставляло. Я прекрасно осознавал, с кем сотрудничаю.
— Аристократическое высокомерие?
— Скорее, чистоплотность.
— А как же клинок? Уверен 27.06.2019 года ты брал его в руки. Как получилось, что на нём нет следов твоих пальцев? Опять полотенце? Не забывай, на нём могли остаться твои биологические следы, твоё счастье, что следователь не догадался назначить по нему экспертизу.
— О каком полотенце ты твердишь?! Я о нём ничего не знаю. Зачем оно могло понадобиться в гостиной! — взорвался Степан, а затем как-то в секунду успокоился и продолжил. — Я не причастен к убийству Ильи, не был у него в день убийства, и никто не докажет обратное. Никто. Шклова и её фотографии — неоспоримое доказательство мой непричастности к убийству.
— Ты уверен в этом?
— Да. Что ты теперь будешь делать? Если ты думаешь, что я убийца, как ты меня будешь защищать? — в глазах Фёдорова светилось беспокойство.
— Это ничего не меняет. Неужели ты думаешь, что я защищаю только невиновных. Последний вопрос — 28.06.2019 года ты был в сером костюме, дорогом костюме, где он сейчас?
— Не знаю, вернее, не помню. У меня много одежды, я её периодически меняю. Он может быть дома, а может оказаться на свалке.
— Что ж мне всё понятно. Всё что хотел, я узнал. — я встал.
— То есть всё остается по-прежнему?
— Да. И ты это прекрасно понимаешь, я связан нашим договором. Только не думай, что ты умнее всех остальных, неизвестно ещё чем дело закончиться. Хотя, думаю, что скоро ты выйдешь на свободу. — успокоил я Фёдорова. — Пока не знаю в каком статусе, но выйдешь. Я свою работу выполню. А там уж как кривая судьбы заведёт. — я направился к двери. — До встречи в суде.
Выйдя из здания следственного изолятора, я сразу же направился к Кристине Фёдоровой. В ближайшее время в деле будет поставлена точка. На моё счастье, мать или мачеха моего клиента оказалась дома. Пройдя необходимые процедуры прохода через систему охраны, я оказался в гостиной её особняка. Мы вновь сидели друг против друга, как и при первой встрече.
— Вячеслав, что привело тебя ко мне? Без предупреждения? — начала беседу с вопроса хозяйка дома.
— Есть несколько моментов, которые необходимо обсудить.
— Слушаю тебя. — Криста по удобнее устроилась в кресле.
— Как ты понимаешь, — начал я, — дело в отношении твоего сына подходит к концу. Одно, максимум два судебных заседания — и Степан тем или иным образом окажется на свободе.
— И ты пришёл за гонораром? — перебила меня Фёдорова.
— Нет. Уверен, этот вопрос решён, и у нас не возникнет проблем с финансами. Меня интересуют некоторые моменты, которые ты смогла бы прояснить.
— О Степане? — удивлённо спросила Криста. — Зачем? Если всё и так ясно.
— Из профессионального любопытства.
— Слушаю тебя.
— Криста, скажи не пропадала ли у Степана какая-либо одежда после 28.06.2019 года? Например, костюм.
— Я не слежу за этим.
— Может быть, ты перестала видеть его в светло-сером костюме? — настаивал я.
— Хм. Странные вопросы ты задаёшь. У Степана действительно был такой костюм, насколько я помню, Александра Амосу, сшитый на заказ. Сын сам выбирал его. В последнее время, — продолжила она и тут же поправилась, — до его ареста, я Степана в этом костюме не видела. Когда его поместили в следственный изолятор, я подбирала для него костюм для участия в судебных заседаниях, но этого не видела. Возможно, он ему просто надоел, и он сейчас на свалке.
— Как твой сын относился к памяти о своих родителях? Дедах?
— Степан помешан на них. Несмотря на то, что мы выехали из России, когда ему было девять лет, у него сохранилось очень мало воспоминаний. Фотографии мы с собой не взяли, они были утрачены. Для Степана источниками информации являлись газеты, мои рассказы. Сын при переезде в Россию предлагал выкупить квартиру, в которой до смерти проживал его дед со стороны биологической матери — Виталий Игоревич. Но там покупать уже было нечего, дом в ужасном состоянии.
— Насколько Степан был увлечён этим вопросом.
— Я же сказала, что он был помешан на этом. Вероятно, это связано с тем, что все, с кем он общался, учился, работал в Англии, знают своих предков, гордятся ими. Все этим снобы, наследники дворянских родов, трепетно относятся к вопросам генеалогии.
— У него оставались родственники в России?
— Должен быть где-то дядя, младший брат его биологической матери. Но его следы были утеряны, сам он связь не выходит. Тщательных поисков мы не предпринимали. — Криста посмотрела на меня с беспокойством.
— Судя по твоей реакции, тебе известно, что Турчинов — дядя Степана?
— Да. Он рассказал мне об этом буквально на днях. Не понимаю, почему он молчал об этом.
— Давай вернёмся к 28.06.2019. В какое время в течение дня ты видела сына?
— Утром мы вместе завтракали, потом каждый занимался своими делами. Ужинали вместе дома около 19 часов.
— Как он вёл себя в ходе ужина?
— Нормально. К чему эти вопросы? В чём ты подозреваешь Степана?
