— Я был под кайфом.
— То есть?
— Незадолго до допроса оперативник, Фирсов, дал мне «дозу», так как у меня наступала ломка.
— Вы могли контролировать своё поведение в данном состоянии? Осознавали, что происходит вокруг вас?
— Думаю, что да.
— Сейчас в судебном заседании огласили Ваши показания, которые содержались в одном протоколе допроса. Это единственный протокол, в котором могли содержаться Ваши показания?
— Нет, я же говорил. Меня допрашивали несколько раз, и я подписывал каждый из документов, которые мне давали.
— Ваша Честь, вопросов больше не имею. Будет ходатайство.
— Хорошо. Свидетеля можно отпустить? — спросил председательствующий всех нас и после того, как мы выразили своё согласие, Костин был отпущен с миром.
— Какое ходатайство у вас имеется, Вячеслав Иванович?
— Прошу вызвать в суд следователя Семёнова А.О., чтобы стороны имели возможность допросить его по поводу того, как проходила процедура допроса. Для этого имеются все основания: во-первых, свидетель Костин пояснил, что допроса как такого не было, что является грубым нарушением уголовно-процессуального законодательства; во-вторых, необходимо установить, в каком состоянии находился Костин при допросе (если последний вообще проводился).
— Поддерживаю. — вскочил со своего места Сапун, на его лице промелькнула довольная улыбка.
— Поддерживаю. — хмуро отреагировал Плотников, бросив на меня недовольный взгляд. Степан также согласился с нами.
— Суд, совещаясь на месте, — начал председательствующий после пятиминутного перешёптывания, — постановил: ходатайство удовлетворить, вызвать в судебное заседание в качестве свидетеля следователя Семёнова. Государственного обвинителя прошу обеспечить явку свидетеля. Разъясняю сторонам, что данный свидетель может быть допрошен только, — Ковтун выделил последнее слово, — по процедуре допроса. Ваши вопросы не должны касаться фактических обстоятельств дела. Судебное заседание откладывается на 27 февраля в 10.00.
Когда судьи гуськом просеменили из зала суда, Плотников, не выдержав, взорвался:
— За каким чёртом нам нужен Семёнов?! Он же никогда не подтвердит, что провёл допрос с нарушениями!
— Не был бы так в этом уверен. — спокойно ответил я, видя, как за уходившим Сапуном закрылась дверь.
— Вячеслав, ты что-то знаешь?
— Владимир Владимирович, я не могу вам всего сказать, но предполагаю, что допрос Семёнова вам понравится.
— Чем? — вклинилась в наш разговор подошедшая Фёдорова.
— Давайте не будем портить сюрприз, — улыбнулся я обоим, — думаю он не вызовет у вас негативных впечатлений.
— Почему Костин изменил показания? — продолжал расспросы Плотников.
— Он их не менял, уверен, что его слова правдивы.
— С тобой невозможно работать! — взорвался мой коллега, развернулся и ушёл. Фёдорова присоединилась к нему.
8
На следующий день я направился в следственный изолятор к Степану Фёдорову, у меня накопилось к нему много вопросов, которые требовали ответов. Благодаря моей привычке рано начинать день, я без каких-либо проволочек прошёл к своему клиенту. В итоге в 08 часов 30 минут мы оба сидели в следственном кабинете, глядя друг на друга.
— Степан, — начал я, — ты в курсе всех новостей?
— Да, либо мать, либо Плотников держат меня в курсе происходящего. Ты только не заходишь. С чем это связано?
— Не видел необходимости. Зачем тратить время на пустые беседы, если можно провести его с большей пользой.
— Сейчас эта необходимость появилась? — заинтересованно обратился ко мне Фёдоров.
— Да. Дело в том, что я пообщался со свидетелем Селемякиной и она сообщила мне интересную подробность — она всё-таки видела тебя в день убийства у дома Костомарова.
— Старая женщина, могла и ошибиться.
— Ты уверен, что она ошибается?
— Конечно. — Фёдоров был спокоен, в его глазах я не увидел и тени сомнений.
— Хорошо. — Я решил сменить тему. — Почему ты не рассказал мне о том, что тебе было многое известно об орудии убийства?
— Мне нечего рассказывать.
— Да? Не верю, даже знаю, что это ложь. Ты был 27.06.2019 года у Костомарова, и он предлагал тебе купить кортик, которым его в последующем убили. Этот клинок — семейная реликвия, наградное оружие твоего деда.
— Откуда ты об этом знаешь?! Это к делу не относится! — Степан посмотрел на меня со злобой.
— Я работаю, потому и знаю. Всё, что касается твоих взаимоотношений с Костомаровым и орудия убийства, относится к делу. Факт — эта встреча состоялась. Что там произошло?
— Встреча состоялась. Этот мерзавец потребовал с меня 50000 долларов за клинок, который и так должен принадлежать мне! Я на такое не согласился.
— Почему? Ведь деньги для тебя не проблема?
— Деньги? При чём тут деньги? — переспросил Фёдоров. — Кортик, единственная реликвия, которая осталась от деда, которого я едва помню. Такая вещь не может быть предметом торга! — Степан продолжал закипать. — Он обязан был отдать клинок мне, просто так! Без денег! Иначе это осквернило бы память прадеда: он заслужил это оружие, как офицер, а Костомаров предлагал его как пачку сигарет, мешок картошки! Я не стал платить ему деньги!
— Какая разница, если бы кортик всё равно оказался у тебя?
— Для меня — очень большая. От отца, биологической матери и деда мне практически ничего не осталось, несколько фотографий не в счёт. У меня вообще от семьи ничего не осталось. И какая-то мразь будет требовать с меня деньги за память о них! — Степан сорвался на крик. — Мерзость. Он должен мне был его отдать.
— Ты удивишься, но Костомаров так и должен был сделать. — я улыбнулся Степану.
— Вот видишь!
— Ты дурак, — продолжал я провоцировать своего клиента, — не выяснил, откуда кортик оказался у Костомарова, кто ему его дал. Ты даже не убедился в том, что оружие принадлежало именно твоему деду. Поверил Илье на слово? Основания для этого имелись? Может он тебе пустышку впаривал, денег хотел поиметь!
— Пошёл ты!
— Как я понимаю, Костомаров рассказал тебе сказку, и ты в неё поверил. Глупо.
— Заткнись!
— Вот и поговорили. — не собирался я останавливаться. — не подскажешь, где сейчас находится серый костюм, в котором ты был, когда позировал госпоже Шкловой в торговом центре 28.06.2019 года?
— Костюм?! — удивлённо вскрикнул Фёдоров. — Какой к чёрту костюм?!
— Тот самый, который был на тебе в день убийства Костомарова.
— Н-н-не знаю. — мой клиент стал заикаться. — Вероятно, дома. Или его полицейские забрали, когда обыскивали дом.
