деталь, – с сарказмом хмыкнула Бобби.
– И всё равно сейчас мы знаем больше, чем этим утром, – ровным тоном отчеканила Фло.
БАБАХ!
Весь дом содрогнулся. Друзья вскочили, но замерли, не решаясь выйти наружу. Наконец Фло подбежала к окну на втором этаже.
– Видишь что-нибудь? – нетерпеливо спросил Скандар.
– Чтоб меня оползнем накрыло! – ахнула Фло и зажала ладонью рот.
– Что там? – повысила голос Бобби. – Нам не видно!
– Над Серебряной Крепостью огромная грозовая туча, – прошептала Фло. – Думаю, этот звук был от попадания молнии в Копьё.
– В башню? Где библиотека? – уточнил Скандар.
– Да, – ответила Фло. – Только башни больше нет. Она треснула пополам.
Даже когда Скандар через много часов полетел верхом на Негодяе на встречу с сапсанами, в небо продолжал подниматься столб дыма от обрушенного Копья посреди Серебряной Крепости. Вечеринка удалась на славу: они сражались пузырями с водой, которые Рикешу удалось умыкнуть с фестиваля, и объедались тортами, «одолженными» Аделой с маминого прилавка. Разгорячённая Фень с ледяными руками подбила Прим постучаться в дверь инструктора О’Салливан в одиннадцать вечера, что та тут же сделала и ускользнула прежде, чем её поймали. Потом Прим взяла Фень на слабо, что той не удастся стянуть с первого встречного стража серебряную маску, и если бы не скоростной побег Фень от разъярённого стража, это могло закончиться для неё огромными неприятностями.
В какой-то момент Маркус и Патрик затянули – очень громко и не попадая в ноты – для Скандара истинную песню с его Церемонии сёдел, но Рикеш в итоге рявкнул на них, чтобы замолчали. Скандар принёс с собой Карты Хаоса и, будучи единственным британцем, научил остальных игре, популярной среди школьников дома. Разумеется, тогда его никто в свою компанию не звал, и играл он только с Кенной. Даже Эмбер присоединилась – в основном, как подозревал Скандар, в надежде его обыграть.
В два часа ночи Рикеш притащил пледы, чтобы они смогли лечь спать прямо на Закатной платформе. Минут через тридцать семеро сапсанов, совсем не похожих на членов элитной эскадрильи, уже сонно посапывали под боком своих единорогов. Последнему, восьмому, однако, не спалось, хотя его и прикрывало чёрное крыло.
В животе у Скандара ворочался узел из чувства вины. Как и его квартет, сапсаны успели стать ему семьёй, но даже они не могли заменить папу и… Кенну. Он так скучал по сестре, что сердце разрывалось. Всё, чего он хотел для неё, это чтобы она стала наездницей, как ей предназначено. Чтобы они вместе жили на Острове. Он не сомневался, что её бы тоже пригласили в Общество Сапсана. Но если они с квартетом не найдут вскоре костяной посох, Острова не станет и Кенне будет некуда приезжать, даже если в Скандаре всё же пробудятся силы Штопщика. Но хватит ли им информации, полученной от тайных менял? Скандар бормотал себе под нос «посох, стихийный перекресток, кости Последней Королевы», пока веки не отяжелели и его уставший мозг не положил подсказки на мелодию истинной песни, подмешав другие слова: «шанс искупленья, из гробницы, вырезал, наследник, кости Последней Королевы». А потом Скандар погрузился в тревожный сон.
Он бежал уже много часов. Ноги ныли, из раны на лодыжке текла кровь. Откуда она у него? Погодите. Что-то не так.
Это не его ноги.
В крови забурлил страх. Он поднял руку к голове и нащупал слишком длинные волосы. И это не его голова! Он в чужом теле! Но в чьём – он должен знать! Сердце знакомо ёкнуло. Связь. Негодяй. Мысленно, душой он всё ещё был Скандаром. Но в чьём теле? Чьими ногами он бежит? Кто я?
Внезапно он покинул чужое тело, его повело в сторону, но он успел ухватиться за руку незнакомца. Нет, не незнакомца – своей сестры. Он так обрадовался, что снова её видит, что не сдержался и закричал «Кенна!». Но она никак не отреагировала, даже не взглянула в его сторону. Она выглядела уставшей и напуганной. Но при этом её глаза впервые за несколько лет горели надеждой.
Так они и бежали рука об руку. Он пристально наблюдал за ней, пока она отчаянно что-то или кого-то искала. «Где мы?» – спрашивал он, но она его не слышала и не видела. Местность вокруг была практически голой, безжизненной, редкие деревья напоминали бесцветные палки, сухие и гниющие. Это было совсем не похоже на Маргейт и Британию вообще. Он посмотрел на рытвины в земле и другие следы битв. Они бежали по Пустоши? Кенна… на Острове?!
Он отвлёкся на ощущение натяжения в груди и, инстинктивно опустив взгляд, впервые увидел свою связь. Белую сияющую нить, тянувшуюся через Пустошь на многие мили.
«Негодяй?» – подумал он, касаясь связи.
И вдруг его потянуло по ней непреодолимой силой, оторвав от Кенны. Но какое-то глубинное чутьё подсказывало не оборачиваться. Не сейчас. Если он не хочет упустить…
Дикий единорог, серый в белых яблоках, стоял на фоне луны. Сознание Скандара врезалось в единорога, но он и так её узнал. Сколько раз она уже к нему приходила?
«Где она? Где она? Где она?» – бился в голове единорога один и тот же вопрос: не как сформулированная мысль, а скорее как чувство, на котором завязано само существование. Скандар попытался покинуть её тело, но он словно застрял.
Внезапно его накрыли печаль, чувство потери и одиночество, складывающиеся в невообразимую тоску по кому-то. Кого не было рядом, когда она вылупилась одна, когда месяцами бродила по Пустоши, поглядывая то туда, то сюда в бесконечном чередовании вспыхивающей и гаснущей надежды, что предназначенная ей наездница наконец появится на горизонте.
«Кенна придёт, – в отчаянии воззвал к единорогу Скандар. – Она найдёт тебя». Но чем дольше он пытался вырваться из капкана её мыслей, тем сильнее в них увязал, и вскоре он уже не мог вспомнить, сколько у него ног – две или четыре, есть ли у него крылья, потерян он или его нашли… А ещё ему было так больно! Невыносимо больно…
– Скандар! Проснись! Ты в порядке?
Кто-то его тряс. Открыв глаза, Скандар увидел встревоженное лицо Рикеша, а в следующий миг его стошнило прямо на платформу. Голова раскалывалась, будто ему буквально размозжили череп.
Негодяй пихнул его в висок. Он и сам был весь потный, на губах пузырилась пена. Понюхав волосы Скандара, он фыркнул в него клубом дыма.
Скандар закашлялся. Довольный его реакцией, чёрный единорог поднялся и встал над ним как бдительный часовой.
– Что это было? – Патрик тоже выглядел обеспокоенным. – Ты издавал такие
