кто-то. Возможно, эти неизвестные всадники наняли банду, чтобы убить нас.
— Вот это интересный поворот, — я подумал, что сказанное Агатой, в значительно меняет восприятие этой ситуации. И если так, что действительно волнение кеошерийки более чем обоснованы. Если бы к десятку нападавших добавилось трое всадников, то все могло кончиться не в нашу пользу. И калаш бы не помог. — Кош, ты уверенна, что всадники? — спросил я, закуривая. — Может с ними были просто лошади, чтобы перевозить награбленное?
— Нет. Были именно всадники, — отвергла Агата. — Я слышала их речь, но не могла разобрать слов.
— Версии такие: или Сыны Велеса решили отомстить нам и шли по нашим следам, наняв попутно этих кеошерийцев; или это… — Элиан тоже вытащила из пачки сигарету и прикурила, огонек зажигалки на миг осветил ее лицо. —…люди или эльфы, служащие Алиэлну Воулону Тиролу, которые тоже предпочти натравить на нас наемную банду. Я сразу подумала, что на нас не может напасть обычная банда, промышляющая разбоем. Тем более если они шли по нашему следу со стороны Егорш.
— Ваша сиятельство, вы очень проницательны. Если за кеошерийцами стояли всадники, то это в корне меняет дело. Полностью согласен: либо это Сыны Велеса, следуют с нами по пятам от Вятича, либо те, кто служит вашему Алиэлну. В любом случае это те, кто знает, куда и зачем мы направляемся. Они понесли большие потери, но я думаю, в покое нас не оставят до самой гробницы. И, возможно, будут поджидать после вскрытия захоронения, — предположил я.
Повозка остановилась. Раздался голос Самлата:
— Ваше сиятельство, пожалуйста посмотрите, это место неплохое. И дальше ехать слишком темно. Мы и так потеряли дорогу.
Возница был прав: в потемках можно значительно отклониться от дороги, которой даже днем толком не видно — следовало бы остановиться. Я спрыгнул с повозки, помогая спуститься Элиан. Агата, опережая нас, прошла вперед, оглядела своим ночным зрением место остановки и заключила:
— Пойдет. Давайте здесь. Можно разводить костер, — и мечтательно добавила: — И жарить мясо! Правда, жрать хочу!
Элиан выпустила светящийся шарик — он повис метра в пяти над лошадьми, давая достаточно света, чтобы мы могли расположиться для стоянки. Когда Агата проходила рядом со мной и эльфийкой, я поймал кошу за лапу и сказал негромко, чтобы визничие не подумали, будто я говорю глупость:
— Девочки, а желаете искупаться? Правда было бы славно смыть дорожную пыль и пот после жаркого дня?
— Да, Серж, хочу в камеру пыток, — эльфийка сразу поняла мой замысел.
И скоро мы втроем оказались в новой московской квартире. Душ, разумеется, я принимал вместе с Элиан, пока Агашимая наслаждалась музыкой Чайковского через Hi-Fi акустику. И было искушение лечь спать на огромной мягкой кровати, но как не исхитряйся, возвращаясь на Флагрум, мы все равно попадем в ту же самую ночь, в тот же самый час и минуту, когда покинули его. И какой тогда смысл спать в Москве, если потом, выспавшись, будешь страдать от бессонницы на стоянке возле повозки? Поэтому наше удовольствие ограничилось лишь душем и недолгим расслаблением с почти райским комфортом.
— Хорошо тебе, Агатушка? — спросил я, когда кеошерийка вышла из ванной.
— Кайфф! — промурчала она, лизнув меня в щеку. — Уветича не хватает или хотя бы Коробова.
— А ты Самлата соврати, — в шутку предложил я.
— Ой, нет! — замахала она лапами. — Я не такая, Сершш! Я не изменяю Марсиму и Игнату. И даже Радигору я почти не изменяю.
— А ты хочешь стать графиней или хотя бы баронессой? — полюбопытствовал я, вместе с Элиан посмеиваясь над безупречной верностью кеошерийки.
— Да, Сершш! Очень! Если бы Славина мне только дала титул, я бы из шкуры вывернулась в стараниях для нее, — похоже Агата сейчас даже не шутила.
Назад мы вернулись с двумя бутылками «Хванчкары», и упаковкой пива «Крушовице». Пиво — это для наших возниц. Уж очень оно понравилось им прошлый раз. Скоро мясо, замаринованное по-аштумски с особыми специями, зашипело на углях и от него пошел нестерпимо аппетитный дух. Элиан поняла, что пора откупорить бутылочку вина. Вот штопора не имелось — не догадался я прихватить. Пришлось помучиться, задействовав баллок Агаты — его тонкое лезвие кое-как проходило в горлышко бутылки.
Еще день и большую часть следующего дня мы двигались по древней дороге, огибавшей холмы, за которыми поднимались высокие горы. Некоторые были так высоки, что вершины белели снежными шапками. Поначалу Агата останавливала повозку, прикрикнув на возничих, затем поднималась наверх и вслушивалась в звуки степи и соседних холмов. Она пыталась понять идет ли за нами банда тех неудачливых кеошерицев. Если звук мягкой кошачьей поступи Агашимая могла услышать только вблизи, то стук конских копыт коша могла распознать с очень большого расстояния.
— Ну как? — всякий раз спрашивал ее я.
Кеошерийка пожимала плечами, и по ее виду, я понимал, что Агате это не нравится. Вряд ли наши неожиданные враги отказались от преследования. И то, что коша их не слышит, лишь настораживало, ведь возможно они двинулись другой дорогой и намерены устроить нам ловушку где-то впереди, уже понимая нашу силу и значительно лучше подготовившись.
Несколько раз мы встречались с саблезубами, если они подбегали близко, то я стрелял в воздух из АК. Это неплохо работало: заслышав до сих пор незнакомый резкий звук выстрела, они отбегали в сторону. Вот только наши лошади при приближении огромных опасных кошек вели себя нервно и несли так, что казалось, у повозки отлетят колеса.
К вечеру второго дня, после того как дорога сменила направление на северо-западное, впереди показались те самые Врата Деун — сооружение древнее и величественное. По легенде их построили боги древних аштумов, но истина не всегда соответствует легенде, и в данном случае истина нам неизвестна — так считала Элиан. Это огромное строение, которое в безветренную погоду видно издалека, непохожее ни на какие другие постройки древних аштумов, и поверхность его покрывают странные, затертые песками орнаменты. Здесь очень часто дуют ветры, нагоняющие с близкой пустыни пыль и песок, грязно-желтым потоком летящие в прореху в горной цепи. Лишь когда ветер стихает, Врата Деун предстают во все величии и красе: огромные колонны из багрового гранита, верх которых скрепляют массивные перемычки из более светлого камня. Внизу между колонн лежат огромные диоритовые блоки — останки частично уцелевшей стены.
Это место относительно безопасное — здесь стоит гарнизон китежских стражей и даже есть небольшое поселение, в котором смешались аштумы, кеошерийцы, народ китежский и некоторые беглые из других княжеств. Почему беглые? Потому, что здесь на краю славянских земель, княжеское правосудие искать не будет. Если человек сам себя отправил в такую печальную ссылку, то туда ему и дорога.
Мы расположились на стоянку у стен поселения, купив у местных овощей и мясо антилопы на ужин. За три бутылки чешского пива и зажигалку я разговорил местных охотников, разложив перед ними карту расположения гробницы Наргула — ее Агашимая перерисовала на бумагу со смартфона, намерено изменив некоторые метки. Хотя указатели были изменены, я-то знал, куда нам нужно, и задавал охотникам полезные вопросы, получая столь же полезные ответы — их графиня записывала на клочке бумаги. К тому времени, как пожарилась на углях лопатка антилопы, мы с Элиан примерно представляли весь дальнейший маршрут движения. По нашим прикидкам до ущелья Адж-Дуун, как его называли здесь добраться верхом на лошадях можно за полдня, а значит на повозке нам придется трястись до вечера, если, конечно, там можно проехать. Вот здесь мы с Агатой и пожалели, что верховая езда не наш конек. Хотя вру — пожалел только я, ведь кеошерийка может это расстояние одолеть бегом, не слишком отставая от лошади. А Элиан, как выяснилось, в седле держалась неплохо, но ее способности никак не исправили бы наше положение, если возникнут сложности с повозкой.
Спал я эту ночь хорошо. Наверное оттого, что первый раз за последние дни чувствовал себя в относительном покое: не ждешь здесь неприятностей от ночных хищников, и наши недруги напасть тоже не отважатся. Вот только повозку, да и собственный покой мы все равно охраняли, устроив поочередное дежурство на ночь.
Утром с восходом солнца все были на ногах. Стараниями Самлата наш измятый дорожный чайник уже закипел на костре, и я с Элиан довольствовался утренним кофе с разогретой сырной
