Хорошо улыбается тот, у кого есть зубы.
А у Тина, подонка, их скоро не будет. Он этого пока не знает. Но незнание не спасает.
Маркелов вынул телефон и резко швырнул его через дорогу, в лес.
— Рад бы, да нету! — развел он руками.
— Да и не больно хотелось, — заявила Евгения, вытаскивая из машины менеджера сумочку Али, вынимая оттуда телефон и швыряя ее на дорогу. — Может, вы еще на самолет успеете.
В переводе на русский, конец тормозным тросикам арендованной машины. Это как минимум. А телефоны забрали, чтобы никого не предупредили раньше, чем улетят с дороги на тот свет. Штык сжался в пружину.
…Хорошо, что Аля пока без сознания. Лежащая жертва привлекает меньше внимания.
Бухгалтерша пригладила рукой худосочную задницу, чтобы сесть в машину гида. Задница была в брюках, но все люди — набор привычек, которые, как закладки, подсказывают, как нас читать.
Штык перемахнул через капот арендованного авто. Евгения находилась как раз между дверцей и салоном. Леха не бил женщин. Хотя объект с оружием пола не имеет. А вот двери ему никакая религия бить не запрещала. И он вфигачил ногой по дверце со всей силы. Евгения взвизгнула на ультразвуке.
…А если дверца ударила объект с оружием, то Лехина совесть вообще никак ни при делах.
Он перекатился по багажнику и оказался вплотную кулаком к лицу Валентина. Мечты — сбываются! Первый раз — он самый сладкий. У Маркелова руки чесались врезать противнику в кадык. Или позвоночник сломать. В результате падения с обрыва.
Гид пытался отбиваться. И Леха ему позволял. Ну врежет он Тину до черепно-мозговой… А куда злость слить? Чувство вины перед Алей? Страх за нее? Маркелов вновь позволил Валентину уйти от хука и с ноги заехал ему в скулу.
Менеджер пошатнулся.
…И в этот момент снова чикнул выстрел.
На рубахе Тина растекалось пятно крови, и он плюхнулся на многострадальный зад.
Евгения стояла, разинув рот от потрясения.
За ее спиной с сумкой наголо расположилась довольная Альбина.
— Валя! Это не я! Это она меня ударила! – бухгалтерша, заметно прихрамывая на левую ногу, поспешила к любовнику.
Когда она проковыляла мимо, Леха легко выбыл пистолет из ее руки. Пока Женя причитала над раненным Валентином, Маркелов подошел к Але.
— Ты как? — спросил он, опускаясь рядом с колесом.
— Нормально, — она съехала следом. — Как ты узнал?
— С опозданием, — Леха откинул голову на крыло автомобиля и уставился в голубое небо. — Я не хочу, чтобы ты уплывала, — повернулся он к Альбине. — Если хочешь, я буду плавать с тобой. Я буду хорошим якорем. Ты не смотри, что я такой доходяга. Это за время болезни мышечная масса стаяла. Но я еще накачаю, — пообещал Маркелов. — И удержу тебя.
— Только попробуй не удержать, — фыркнула Аля.
Глава 34, в которой всем сестрам раздается по серьгам. Братья тоже без сладкого не остаютсяОни молча посидели еще минутку, опираясь спинам о согретый вечерним солнцем бок автомобиля и держась за руки.
С появлением Добермана у горла Альбины появился нож, а на сердце — уверенность, что всё будет хорошо. Потому что если Тин своими заявлениями перевернул всё с ног на голову, то Леша вправил как надо. Леденящая пустота внутри заполнилась уверенностью, что Алексей ее обязательно спасет. И защитит. Главное — ему не мешать. И верить.
И Аля верила и не мешала. Даже сделала вид, что сознание потеряла, чтобы он не отвлекался. Хотя ей было очень страшно. Потом, когда Доберман положил ее на обочину. Когда Валентин толкнул ее в пропасть (снова), она испугаться не успела. Осознание накрыло позже. Но она к тому времени лежала. А не то упала бы.
А потом она даже помогла.
Вообще-то Яницкая была человеком мирным и убежденным пацифистом. Но Евгении врезала не только из необходимости, но и удовольствия ради. «Она себя всегда плохо чувствует, когда внимание обращают на кого-то другого». А Женечка плохо себя чувствует, когда внимание обращают на нее.
И нечего пялиться на ее Лёшу.
Из-за машины слышались стоны, упреки и бубнеж.
Алексей с сожалением поднялся и пошел наводить порядок. Аля тоже поднялась. Она всё же врач. А там всё же ранение. Валентин оказался сложным пациентом, и Доберман, в конце концов, обеспечил ему анестезию в челюсть, вызвав возмущение женской стороны. Но такое, не очень активное. Женя побаивалась, а Аля была всё еще в шоке.
Когда полиция и скорая, которых вызвал Доберман с телефона Альбины, приехали, стало уже прохладно. А может, ее потряхивало от волнения. То, чего она так не хотела, всё-таки случилось. Начались допросы (или опросы, хотя по сути — одно и то же). Потом допросы (и опросы) продолжились в мрачном и давно не ремонтированном отделении районной полиции. Она вновь и вновь повторяла одно и то же. Закончилось всё только часам к двум ночи. Их с Алексеем отвезли в ближайшую гостиницу (язык не поворачивался назвать это совковое предприятие отелем) на патрульной машине. Как Аля поняла из разговоров, Маркелов каким-то образом договорился.
Они добрались до постели и уснули в обнимку.
Утром Яницкая долго соображала, где и почему находится. Ровно до момента, когда из санузла вышел Алексей. Он вытирал влажные волосы полотенцем.
— Давай так, — предложил он, — я сейчас тебе рассказываю, как всё было на самом деле. Ты меня бьёшь, ругаешь, а потом прощаешь и выходишь за меня замуж, договорились?
Аля кивнула. Затем помотала головой. Затем стукнула Добермана кулаком в мощный бицепс. Нельзя же так с девушками!
— Мы не настолько близко знакомы! — наконец выдала она.
— Спасибо, что не отказала, — ухмыльнулся он.
И стал рассказывать.
Издалека.
Начиная со своей учебы в военном училище и про своих друзей, Дока и Кощея. Про свою службу — в двух словах. Про ранение — в одном, он вообще рассказывал короткими рубленными предложениями, будто рапорт читал, — и увольнение из армии. Про неожиданное предложение от его друга и знакомство с Альбиной — только с другой стороны. Про первое впечатление, и про второе и третье. Аля только диву давалась — неужели всё, о чем рассказывал, происходило с ней?
Было очень обидно, что Доберман не рассказал ей правду о себе сразу. Яницкая даже думала, не поплакать ли. Но мозг давился новой информацией, безуспешно пытаясь ее переварить, а Маркелов всё рассказывал и рассказывал, так что сил еще и на слёзы, в общем-то, не нашлось.
Альбина решила, что поплачет в другой раз.
К тому же она хотела в туалет. И помыться нужно было.
Конечно, они были мало знакомы. Поэтому Аля не могла ответить согласием на его предложение. Вот так сразу. Ей нужно время, чтобы подумать. Ему нужно время, чтобы за ней поухаживать.
