О значении общественного мнения писал начальник Московского охранного отделения В.В. Ратко в феврале 1905 г.: «Когда князь Святополк-Мирской высказался о доверии правительства к обществу, приглашая последнее помочь ему советом и делом… на первых порах почувствовались умиротворение и надежда на возможность полюбовного устранения накопившихся за последнее время недоразумений между правительственной властью и общественными элементами. Однако такой поворот в общественном мнении показался крайне невыгодным радикально-оппозиционным и революционным группам, и с их стороны началась усиленная агитация, задача которой была окончательно порвать связь между благожелательной, умеренной частью общества и правительством, несостоятельность будто бы которого исключает всякую возможность союза с ним»738.
Заведующий Заграничной агентурой П.И. Рачковский так размышлял о различных инструментах воздействия на общественное мнение, отдавая приоритет печати: «…периодическая печать за границей является, как известно, одним из главных рычагов политической и общественной деятельности. Занявши место руководительницы общественного мнения, заграничная журналистика составляет как бы государство в государстве… Опыт показывает, что наша эмиграция с самого своего появления за границей, начала прокладывать себе дорогу в местную печать и, не встречая себе никакого противодействия, сделала в этом отношении очень многое: питаясь искусственными клеветами на русское правительство и прославлениями их преступлений, общественное мнение, в конце концов, встало на их сторону и взяло под свою защиту»739.
Победа тех или иных групп в споре за благосклонность общественного мнения выражалась чинами политической полиции посредством слов: популярность, признание, авторитет, известность, успех, аплодисменты, восторги, овации и т. п. И чаще всего эта «победа» была за «либералами», как группой, наиболее влиятельной в публичном пространстве740. Не случайно, как показал анализ терминологии, проведенный во 2-й главе, в начале ХХ в. «либерализм» в делопроизводственной переписке распространяется на институциональные, социальные и профессиональные общности и появляется термин «либеральное общество».
Крупнейший исследователь политического сыска периода Департамента полиции З.И. Перегудова обращает внимание на то обстоятельство, что «либералов» в Департаменте часто называли «симпатиками» (т.е. те, которым симпатизировали)741, правда, по всей видимости, это понятие распространилось в переписке политической полиции после Первой русской революции, т.к. мне оно не встречалось.
Итак, речь в документах политического сыска шла о том, что «либерализм» давал человеку, группе людей, организации популярность в обществе. Начальник Московского ГЖУ отмечал в политическом обзоре за 1886 г.: «“Русские ведомости” в большом ходу между учащейся молодежью, благодаря своему либеральному направлению»742. Руководитель Тверского ГЖУ сообщал о местном земстве в 1894 г.: «Характер земских собраний, не отличаясь особенною плодотворностью, сводится к пустому парламентаризму, дающему возможность каждому порисоваться своими либерально-гуманными идеями, исключительно бьющими на дешевую популярность»743. Из Пермского ГЖУ в марте 1895 г. сообщали в Департамент полиции о пермском экономическом обществе: «Зал общих собраний… превратился в арену для изыскания аплодисментов по дару красноречия, причем речь наиболее подкрашенная тенденциозным, либеральным направлением, вызывала и наиболее аплодисментов, неподдельных восторгов. Доклад, сделанный В.В. Грибелем (поднадзорный) в общем собрании 24 января текущего года, крайне возмутительный по своему содержанию и мысли на тему “Задачи экономического общества”, привел слушателей в наиболее восторженное состояние, вызвал многочисленные аплодисменты и дал тему для разговоров и восторгов в известном круге общества на продолжительное время»744.
Заведующий Заграничной агентурой П.И. Рачковский полагал, что «либералы» ориентированы на достижение «общественного успеха», популярности в публичном пространстве, и исключительно по этой причине отказываются от поддержки террора: «В числе нескольких предприятий заграничные народовольцы решили предпринять либеральное издание, которое при возможно большей крайности своего направления не касалось бы вопросов террора и лишь дискредитировало бы существующие в России порядки применительно к точке зрения русских либералов. Такое решение состоялось на основании личных переговоров народовольцев с Елпатьевским, Кащенко и Переплетниковым (Эртелем), которые, требуя от эмигрантов помощи для организуемой ими общественной оппозиции, заявили, что задачи террористов будто бы должны выполняться вполне конспиративно и независимо от либерального движения… для русского общества требуется, прежде всего, бесцензурный заграничный орган, открыто критикующий действия правительства и раздувающий общественное недовольство им, без каких-либо указаний на насильственные меры против него. Только подобный орган будто бы выйдет из пределов незначительных легальных кружков, прямо сочувствующих народовольцам, имеет шансы на широкий общественный успех»745.
В другом докладе в Департамент полиции, в октябре 1894 г., П.И. Рачковский сообщал о «Проекте русской конституции», отпечатанном в Фонде вольной русской прессы в Лондоне по просьбе «русских либералов», при этом он обращал внимание не столько на сам «Проект», сколько на возможность его «успеха» в России746.
Присоединение к «либералам» дает общественную «известность» – сообщал начальник Нижегородского ГЖУ в 1898 г.: «Предводителем дворянства вместо гофмейстера Приклонского, вынужденного происками либералов отказаться от своего поста, избран бывший земский начальник Нейгардт, человек молодой, стремящийся каким бы то ни было путем составить себе известность и в этих видах заискивающий расположение»747.
