Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
где его ограбили немецкие купцы, а все его люди были перебиты. В начале 1241 г., накануне битвы при Легнице, в которой Михаил участвовать не захотел, несчастный Ольгович вынужден был вернуться в прифронтовую Мазовию и здесь у своего «уеви» (дяди по матери) Конрада ждать ухода монголов из Европы.
Даниил Галицкий также не стал встречать Батыя на своих землях. Он поехал обсудить происходящее с венгерским королем. Судя по тому, что Бела еще не знал о падении Киева, галицкий князь отправился в Венгрию до получения известия о монгольских успехах, то есть до того, как Михаил в очередной раз нарушил свои обязательства и бежал в Польшу. Даниил Романович, таким образом, спешил к венграм ради создания антимонгольского союза. На Руси ополченцев должен был собирать Михаил. В это же время Волынь покинул княживший там Василько, который, возможно, как и в 1235 г., направился искать помощи в Польше.
Никто не знал, сколько времени сможет продержаться Киев. Счет шел на дни, и отчаянная попытка Романовичей в последние полгода организовать коалицию была обречена. Ставка делалась на помощь западноевропейских государств, где также не было единства. Польско-венгерские войска в сочетании с галицко-волынскими полками и литовцами, конечно, дали бы монголам бой. Однако такая комбинация имела в основе такое количество «но», что фактически являлась совершенно нереальной. Как только в декабре 1240 г. в Венгрию поступили известия о взятии Киева, все переговоры прекратились. Владетель Южной и Западной Руси Даниил Романович утратил для короля Белы интерес. Остались считанные месяцы до того, как Батый пересечет Карпаты и вторгнется в долину Паннонии — крайний осколок евразийской степи, выходящий к Последнему морю. У венгров было очень мало времени для подготовки, в которой русские уже ничем помочь не могли.
Князь Даниил в эти дни попытался прорваться к Галичу, но остановился у Синеводского монастыря в Карпатах уже на русской стороне. Далее пути не было, навстречу двигалась волна беженцев, сеявших панику ужасными рассказами о зверствах степняков. Даниил поразмыслил и не стал без пользы класть свою жизнь на алтарь благородства. Он уехал обратно в Венгрию:
«…воротися назад во Угры, не може бо проити Руское земли, зане мало бе с ним дружины»[332].
Более того, вместе с ним не решились возвращаться в Галич и многие сопровождавшие его тамошние бояре. Они опасались как монгольского пленения, так и того, что князь окончательно покинет их город и уступит его враждебной черниговской партии. Многие головы полетели бы тогда. Даниил дает клятву вернуться после того, как все уляжется. Он даже передает боярам на руки своего малолетнего сына Льва, который провел с ними последующие полгода в Венгрии. Сам князь направился на север в Польшу к Сандомиру, у которого надеялся перехватить жену и брата Василька, «вышедших» «суть из Руское земле в Ляхы пред безбожными Татары»[333]. Встретившись «на реце рекомеи Полце», они решили отъехать подальше от театра военных действий и укрылись в лесистой Мазовии у сына князя Конрада, Болеслава, который был настолько любезен, что даже выделил изгнанникам лен: дал им в держание град Вышгород, с которого они могли кормиться и в котором укрываться. Здесь Романовичи провели время «Батыева нашествия».
* * *
Более чем двухлетний исключительный по примечательности период в русской истории, отделяющий походы Батыя на Северо-Восточную и на Южную Русь (весна 1238 г. — осень 1240 г.), завершился, можно сказать, бесславно. Ни Михаил Черниговский, доминировавший в южных землях с весны 1238 г. до осени 1239 г., ни Даниил Галицкий, ставший обладателем всей Южной и Западной Руси в 1240 г., не смогли решить главной проблемы — противодействия грядущему нападению. Наверняка хан Бату ожидал появления здесь кого-то подобного персидскому Джалал ад-Дину — умного, непримиримого и способного объединить соплеменников в борьбе с иноземной угрозой. Ведь Русь считалась единой, способной объединиться перед врагом, как накануне Калки. Но русское единство оказалось миражом. Княжества уже жили сами по себе. Летописцы на севере очень скупо отмечали у себя южные события, а на юге (например, в том же Галиче или Киеве) большей частью вообще не знали о происходящем где-нибудь в Новгороде или Пскове. Неизвестно, насколько монголы были в курсе этого. В любом случае опасения у них имелись. После похода на Владимир — Суздаль последовала вынужденная пауза — более двух лет. За такое время можно было не только выстроить новые города и линии укреплений, но и собрать (или нанять) несколько новых армий. Батый очень рисковал. Его политика, судя по всему, нравилась не всем его родственникам. Затягивание похода в Европу было одним из поводов для возмущения ханов Менгу и Гуюка, отозванных затем Угэдэем. Причем их отъезд состоялся вскоре после того, как именно Менгу подошел к Киеву и якобы пытался вести переговоры с князем Михаилом (весна 1240 г.). Возможно, чингизид намеревался спровоцировать русских и тем самым подстегнуть Бату к активности. Похоже, это ему удалось. С одной стороны, он настолько очевидно проявил свои агрессивные намерения, что даже киевский князь Михаил помчался искать союзников, только почему-то в Венгрию, а не сразу на Волынь. С другой стороны, монголы вынуждены были прежде времени начать наступление на Европу. Персидский историк Джувейни, почти современник событий, писал, что Бату очень опасался своих противников, которые превышали его армию в численности, «пылом храбрости и прочностью орудий»[334]. Надо полагать, что за такими словами скрывается действительно сложная ситуация с готовностью монгольских войск для вторжения. Но именно то, что поход начался осенью 1240 г., а не через год, привело к известному успеху. Время оказалось предельно удачным. После почти пяти лет ожидания Европа таки оказалась застигнутой врасплох.
§ 4. Вторжение:
Европейский поход, 1240–1242 гг
«Прииде Батыи к Кыеву в силе тяжьце, многом множством силы своея, и окружи град, и оступи сила Татарскаа, и бысть град (во) обьдержании велице, и бе Батыи у города и отроци его обьседяху град и не бе слышати от гласа скрипаня телег его, множества ревеня верьблюд его, и рьженя от гласа стад конеи его, и бе исполненна Рускаа земля ратных»[335].
Монгольская армия подступила к Киеву в сентябре 1240 г. Согласно поздним источникам, восходящим к Псковскому летописному своду 50–60-х гг. XV в., осада длилась 10 недель и 4 дня и завершилась большим штурмом 19 ноября 1240 г[336]. Примечательно, что даже летописец Даниила Галицкого не знал точной даты взятия древнерусской столицы и оставил в тексте пробел, а во Владимирском великокняжеском своде было просто записано, что это случилось «до Рождества Господня на Николинъ день». Бои в Киеве были столь кровопролитными, что потом некому было вспомнить о датах их проведения — в живых остались очень немногие.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
