живёт за храмом Золотых колоколов. Их четверо: Пинг и Ксия Мими-Доу, и их дети Хи и Янмей.
— Значит, завтра надо будет их разыскать, — сказал Тафари.
Он посмотрел на Гуанга:
— До утра парень вряд ли восстановится. Поэтому будем рассчитывать на себя. Надеюсь, что храм Золотых колоколов в в городе один.
На ночь у больных остались дежурить Леонар, Марио и Стурла. Когда к полуночи Гуангу стало чуть легче, Стурла наложил перчатку на руку Итиро. За два часа она у него полностью зажила, синяки рассосались и отёки сошли. Тогда перчатку снова переложили на раны Гуанга. Марио вышел подышать ночным воздухом. Он радовался, что друзьям легче, но его мучила совесть от того, что он не пошёл в город с ними.
«Я изменился, — думал, наблюдая за своими мыслями, Марио, — как хорошо быть визидаром! Уже сейчас я столько увидел и понял, сколько не познал за всю жизнь. Нашёл верных друзей. А впереди столько приключений…» Додумать он не успел. Ему показалось, что в кустах у забора кто-то закопошился. Вроде метнулась какая-то тень. Марио пошёл исследовать то место, но никого не нашёл. «Может, собака?» — подумал он. И вернулся в чайную.
Волшебная девочка и драконы
С самого утра визидары снарядили в город маленький отряд. Мэдлин решилась ехать, так как уже знала Лицзян. Итиро тоже собрался, потому что восстановился. С ними напросился и Марио:
— Не прощу себе, если не пойду, — твёрдо сказал он, — я могу пригодиться.
Когда ребята уехали, Тафари пошёл перебинтовать Гуанга. Щёки парня уже порозовел, рана затянулась. Он открыл глаза и улыбнулся. Тафари аккуратно поменял ему повязки. Потом достал пахучие коренья и опять долго варил снадобье. Когда масса в котелке стала чёрной и вязкой, Тафари набрал её в ложку и поднёс к губам больного. Гуанг сделал глоток, закашлялся — уж больно горькое было месиво. Но стало легче, мышцы налились силой. Тафари, набирая снадобье по чуть-чуть в ложечку, заставил Гуанга выпить всё содержимое котелка. На это ушёл час, но зато парень поднялся с лежанки.
Пошатываясь, Гуанг вышел на веранду. Тафари помог ему сесть на настил у ручья и ушёл в комнату.
Гуанг сидел, прислушиваясь, как в основном доме Жу визгливо переговаривается со служанкой. Та, вернувшись из города, рассказывала госпоже, что на улицах столпотворения. Мятежники собираются в отряды. Снова подожгли пару богатых домов. Местные жители бегут из города к родственникам в деревни. Кто успевает заколотить окна и забить ворота, а кто всё кидает просто так и уезжает. Под разговоры женщин Гуанг задремал. Но тут из-за угла веранды кто-то протянул руку и схватил парня за халат. Гуанг испугался, вскрикнул. Но рот ему успела закрыть чья-то ладонь. Так чтокрик оказался глухим и почти неслышным. Гуанг в страхе обернулся. Перед ним, сев на корточки, прижимал палец к губам Дэкунь.
— Я пришёл за тобой. Друзей нельзя оставлять в беде. Хорошо, что тебя ещё не сожрали, — тихо сказал он Гуангу, — это они так тебя? — Дэкунь, ужаснувшись, показал на синяки на лице друга.
— Нет, — мотнул головой Гуанг.
— Пойдём. Я спасу тебя, — аккуратно потянул его за рукав Дэкунь, — здесь недалеко, у надёжного человека, нас ждут лошади.
— Я сейчас не могу уйти. Не волнуйся за меня, — успокоил друга Гуанг.
— Здесь оставаться вдвойне опасно! — предупредил Дэкунь.
— Я знаю про начавшееся восстание. Но говорят, что повстанцы не пойдут в горы. Их интересует дворец. Значит, сюда они вряд ли заявятся, — сказал Гуанг.
— Нет. Я не про восстание, — помотал головой Дэкунь. — Всё гораздо хуже. Я следил за домом всю ночь, чтобы дождаться, когда ты выйдешь, но тебя всё не было. В отчаянии я подумал, что тебя уже нет в живых, пока, подкравшись ближе, не услышал твои стоны. Но я увидел, что ещё кое-кто следит за постоялым двором. Ночью с расспросами к госпоже Жу приходили бандиты. Их было много. Управляет ими старик. Они рассказали Жу, что у пришлых много денег и пообещали поделиться с ней добычей. Нападут они завтра к утру, как только начнёт. Вас всех убьют! А госпожа Жу приставлена за вами следить.
Гуанг побледнел и вскочил. От этого у него закружилась голова, и парень повалился на Дэкуня. Услышав грохот, вышли Тафари с Леонаром. А за ними и Стурла с Бёрнис.
— Что тут происходит? — спросил граф Леонар, помогая подняться Гуангу.
Дэкунь, видя, что друг спокойно разговаривает с монстрами, осмелел.
— Я пришёл за Гуангом! — сказал он, — отпустите его!
— Вот поправится твой Гуанг, и уйдёте в родную деревню, — кивнула Бёрнис, — пойдёмте, я вас чаем угощу.
— Какой чай? Мы в беде, — сказал им расстроено Гуанг.
Все зашли в чайную, и Гуанг рассказал, что ночью видел Дэкунь.
— Дела наши плохи. Надо уходить, — закончил он рассказ. — Но так, чтобы Жу не видела. Возможно, через забор за домом? Хоть там и начинается сильный склон, но в паре мест можно было бы спуститься.
— Мы не можем уйти, пока не вернутся наши друзья, — покачал головой Тафари. — Они придут из города, тогда всё решим.
…А Мэдлин в это время из крытой повозкирасстроено наблюдала, как может измениться за одну ночь прекрасный город.
Лицзян был в огне пожаров, везде стелился чёрный едкий дым. Отовсюду неслись крики, плач, раздавались хлопки выстрелов. Бегали группы воинственных повстанцев. Визидары видели, как грабят лавки. Жители, кто ещё не успел, спешно покидали город. Те, что побогаче, уезжали на повозках, но остальные тащили скраб на себе и шли пешком. Поэтому на долгие мили по обочинам растянулись нестройные скорбные процессии навьюченных людей.
Пару раз визидары пытались спросить дорогу к храму Золотых колоколов. Но испуганные горожане косились на них со страхом в глазах, молчали и ускоряли шаг. Только один, обезумевший, схватившись за голову, на их вопрос закричал из окна дома:
— Уезжайте, уезжайте!!!
У одного из мостиков Мэдлин увидела плачущего ребёнка. Китайчонок был в одной рубашонке. Он зашёл в воду и рыдал, размазывая слёзы по грязным щекам. Мэд попросила Итиро остановиться, спустилась к ручью и вытащила малыша. Она обняла его, посадила в повозку и попыталась утешить.
Переводной медальон даёт понимание чужой речи, но не учит говорить. Вернее, ты знаешь, как сказать то, что хочешь, но при этом бывает, что собственный рот тебя не слушается. Только у Тафари с его мышиным крылом получалось не только всё понимать, но и говорить на любом языке мира, словно он был его родным. А вот у Мэдлин сейчас говорить внятно на
