Решив, что она была достаточно убедительна и что с нее на сегодня довольно, Энн поднялась со своего места и присела в реверансе.
Вильерс тоже встал и продолжал стоять, даже когда Энн покинула зал.
Пока до него не дошло, что Элинор сейчас находится одна в своей спальне и, возможно, плещется в ванне, совсем нагая. Надо было спешить, пока не вернулся этот проклятый Эстли.
Глава 25Элинор нежилась в ванне, листая сборник шекспировских сонетов, которые она почти возненавидела. Знал ли их автор хоть что-нибудь о реальных человеческих отношениях? Какими сложными они могут быть?
«Истинная любовь не тускнеет от времени...» Отчасти это так. Гидеон все еще любит ее. А она сама? Или вот это: «Любовь бушует, но не рушится...»
Ее любовь была разрушена, но прошло несколько лет, и она больше не любит Гидеона, как прежде. Она даже не сердится на него за его трусость и коварство. За то, что он не любил ее так сильно, как она его.
Она не удивилась, когда приоткрылась балконная дверь, зато почувствовала облегчение. Ее герцог, Леопольд, снова будет с ней, и ей не придется сверять эту новую любовь со старинными сонетами. Она может свободно наслаждаться с ним, быть неприличной, бесстыдной, раскованной...
Прислушавшись, она осторожно вынула одну ногу из воды. У нее были красивые ноги, она любовалась ими, округлостью своих колен. После абстрактных рассуждений так приятно обрести чувство реальности.
Она не расслышала шагов, но его губы уже были прижаты к ее шее слева. Она с готовностью вытянула ее, предоставляя ему пространство для поцелуев. Две смуглые ладони просунулись со спины к ее груди и накрыли оба пышных полушария.
— Ого! — произнес он. — Что за сокровища приплыли мне в руки?
— Они принадлежат одной бесстыднице, которая только что мечтала о том, как лучше завлечь одного повесу, — ответила Элинор.
Его голос завораживал ее еще сильнее, чем его ласки.
— Вильерс! — произнесла она, пытаясь заглянуть ему в глаза.
— Как ты смеешь называть меня Вильерс? — спросил он, покусывая ее ушко.
— Лесли, — кокетливо обронила она, ожидая наказания.
Его рука скользнула вниз к ее золотистой опушке.
— Еще одна попытка, — разрешил он.
— Лендри.
Она едва не задохнулась от страстного проникновения его руки.
— О-о! — простонала она. — Продолжай... пожалуйста!
— Нет, я жду!
— Леопольд, — сдалась Элинор. — Мой Лео!
Он страстно поцеловал ее в губы. Его рука продолжала настойчиво блуждать между ее ног. Она вдохнула запах его зубного порошка с коричной отдушкой и мускусный запах мужских духов, изнывая от блаженства. И вскоре уже кричала его имя, как в тот, первый раз, на берегу ручья. А когда немного пришла в себя, вспомнила Гидеона. Он постоянно присутствовал с ними, хотя и незримо. Что же это за наваждение, и что за странная женщина она, Элинор? Вильерс с самого начала назвал ее странной или необыкновенной. И потом часто повторял это.
Теперь он бережно вытаскивал ее из ванны, закутывая в полотенце. Колени ее еще дрожали от испытанного наслаждения.
— Только не спать, — предупредил ее Вильерс.
— Я готова всю ночь заниматься любовью, — заявила она.
Лео рассмеялся:
— Это именно то, что приятно слышать каждому мужчине.
— Неправда, — усмехнулась Элинор.
Уложив ее на постель, Лео стал вытирать ей волосы полотенцем.
— Уверяю тебя, это так, — сказал Лео.
— Мужчинам не нравится, когда их жены постоянно хотят их, и их это нервирует.
— Не знаю, никогда не был женат, — сказал Лео. — Возможно, поэтому я рад, что мы не женаты.
Отбросив полотенце, он смотрел сверху вниз на Элинор.
— Только не уподобляйся Лизетт и не притворяйся, будто приличия для тебя ничего не значат. Брак важен для общества, это не пустой звук, — сказала она.
— Разумеется, он важен, — ответил Лео.
— Аморальный, бесстыдный, беззаконный и... такой прекрасный, — произнесла Элинор.
— Задело, принцесса, — сказал он, сажая ее на постели.
Только тут она обратила внимание, во что он одет. Это был черный бархатный халат, расшитый жемчужными арабесками.
— Мне не нравится твой халат, — сказала Элинор.
— Я покупал его не для тебя, дорогая.
Она попробовала раздвинуть полы и, мгновенно лишившись остатков сна, уткнулась лицом в его живот, вдыхая его запах. Это была волнующая смесь афродизиаков, неприличной свободы и крахмального белья.
Это был сладкий запах греха.
— Мне не нравится твой халат, — повторила Элинор.
— Я пришел сюда не за советом модистки, — ответил он.
Элинор исследовала языком каждый уголок его мускулистого тела, Лео блаженно вздрагивал и учащенно дышал.
— Что это за шрам? — спросила она, наткнувшись на неровную белую полосу на его правом боку. — Это твоя последняя дуэль?
— Он великоват, не так ли? — спросил он.
— В каком смысле?
— Рана едва не стала смертельной.
Она прижалась губами к этой отметине.
— Я рада, что все обошлось.
— Я тоже доволен, что дожил до этого вот момента, — усмехнулся Лео, укладывая ее на спину.
— Нет, — ответила она, распрямляясь. — Я еще не закончила исследовать тебя.
— Но я уже готов, — сказал он.
— Нет еще, — усмехнулась она.
— Попрактиковалась, и хватит, — сказал он, схватив ее запястья.
— Нет, — не уступала она. — Завтра, это может уже не повториться, Лео! Тебе и самому это известно.
Он тряхнул головой, словно прогоняя туман.
— О чем ты?
— Моя мать, Энн и я можем в любую минуту отправиться в Лондон.
Он еще крепче сжал ее запястья.
— Ты не поедешь.
Она подождала, надеясь услышать что-то еще, надеясь на определенность. Но он молчал.
— Мне придется уехать, — сказала она.
Саднящая пустота наполнила ее. Она должна быть готова к тому, что рано или поздно им придется расстаться.
Он задумчиво приподнял бровь, силясь своим простым мужским умом постичь ее утонченную женскую сущность. И пока он размышлял, ее губы завладели его жезлом. Каждый его сладострастный стон вызывал ответную волну желания в ее лоне.
Он схватил ее лицо в ладони и, притянув к своему лицу, запечатлел на ее губах страстный поцелуй, затем положил Элинор на себя, достал из кармана «французское письмо» и надел его.
