лучше, если она не будет работать в колл-центре, но до тех пор мы с Вэл застряли без нее. Мы взяли напрокат какой-то старый черно-белый рождественский фильм и уселись под одеялами на диване.
Я попыталась сосредоточиться на фильме, но все, о чем я могла думать, был Джон. Валери хотела, чтобы я взяла ключи от ее машины и каким-нибудь романтическим жестом подъехала к его дому. Но это не сработает, потому что я не знала, где он живет, и не была уверена, что он хочет, чтобы я была там. Я даже не знала, смогу ли ехать с тем количеством слез, которое выплакала прошлой ночью. Я чувствовала себя как зомби.
— Почему все отношения не могут быть такими, как в старых фильмах? — Я видела, как парень на экране положил руку на щеку девушки и сказал ей что-то невероятно романтичное.
— Потому что парни на самом деле не думают о том, что они делают или говорят. Это актеры, за них и для них написали, — сказала Валери.
Раздался звонок в дверь, и мы с Вэл закончили наш разговор. Мама все еще работала до семи, и мы ничего не заказывали, так что я понятия не имела, кто мог прийти.
— Я узнаю, оставайся здесь, — сказала Вэл, стягивая с себя одеяло и сползая с дивана.
— Может, это просто доставка, и они оставят посылку у двери, — предположила я.
Дверной звонок зазвонил снова, словно дразня меня. Валери даже не ответила мне, шагая из гостиной к парадному входу.
Через несколько секунд она уже звала меня.
— Мелани! Это тебя!
Наверное, это была Моника. Она уже должна была вернуться от Чапменов. Она, вероятно, собиралась рассказать мне все подробности того, как прошел Сочельник в семье Трея.
Я отбросила одеяло и поплелась в прихожую. Но это была вовсе не Моника. В своей куртке с «NorthFace» и снегом на каштановых волосах стоял Джон, и мое сердце билось где-то в горле.
— Я… я… я не ждала тебя, — заикаясь, пробормотала я. Я едва могла произнести хоть слово. Я боялась, что мы не сможем поговорить до возвращения в колледж. Я подумала, что у меня будет больше времени подумать, что сказать. Но теперь он стоял там, выглядя сексуально, как всегда, но с оттенком грусти в глазах.
— И я думаю, что это мой сигнал, чтобы уйти. — Валери схватила с вешалки свое пальто и надела его. — Я собираюсь прокатиться. Надолго. И я обязательно постучу. Много. Прежде чем войду в дом. — Она подняла брови, одарив меня лукавой улыбкой, прежде чем выйти через парадную дверь, плотно закрыв ее за собой.
— Именно поэтому я здесь, Рыжая. — Он шагнул ближе, потирая затылок. — После разговора с тобой прошлой ночью я не мог заснуть. Мне нужно было поговорить с тобой. Увидеться. Я хотел приехать, как только мы закончили разговор, но передумал. Так что я ждал до сегодняшнего утра.
— Как ты узнал, где я живу? — Я выгнула бровь.
— Моника.
— Думаю, в этом есть смысл. — Я уставилась на свои ноги, очерчивая ногой небольшой круг на плитке прихожей.
— Итак, мы можем поговорить?
Я подняла голову и встретилась с ним взглядом. Он определенно не лгал, когда говорил, что не спал. Мешки под его глазами были очевидны.
— Да. Мы можем поговорить. — Я указал на шкаф. — Ты можешь повесить пальто там и пройти в гостиную.
— Окей. — Он расстегнул куртку и стряхнул ее с плеч, прежде чем повесить в шкаф. Он не сводил с меня глаз все это время, как будто боялся, что может моргнуть, и я исчезну.
— Гостиная в этой стороне. — Я сделала несколько шагов назад, и он последовал за мной. Я схватила пульт и поставила фильм на паузу, прямо на сцене, в которой главный герой держал женщину в объятиях, их губы были всего в нескольких дюймах друг от друга.
— Что ты смотришь? — Он взглянул на экран, засовывая руки в карманы.
— Какой-то старый рождественский фильм. Валери любит такие вещи.
— О. — Джон провел ногой по маленькому кругу на ковре. Я никогда не видела, чтобы Джон нервничал. Он всегда был так уверен в себе. Это была та его сторона, которую я никогда не видела. Его уязвимая сторона. Мне захотелось обнять его, вдохнуть его запах и сделать так, чтобы ему стало лучше.
— Так… о чем ты хочешь поговорить?
Он сделал несколько шагов вперед, пока мы не оказались лицом к лицу.
— Я много думал об этом по дороге сюда. Наверное, в моей голове это звучало намного лучше, но я попробую.
— Окей…
Джон обхватил мое лицо руками. Его глаза были такими голубыми, что могли бы осветить любое ночное небо.
— Я люблю тебя, Мелани Уайлдер. Я люблю тебя так чертовски сильно, что не могу поверить, как глупо я себя вел. Я должен был понять это давным-давно. Вот почему я не спал с тобой той ночью. Я хотел, чтобы ты это запомнила. Хотел наслаждаться каждым мгновением с тобой и не волноваться ни о чем, кроме того, что ты чувствуешь ко мне.
Мои колени, казалось, вот-вот подогнутся, и я была рада, что он держит меня. Он действительно любил меня. Он любил меня так же сильно, как я любила его. Сквернословящий парень из Братства. Ранимый человек. Весь он был моим. Я сделала единственное, что мне оставалось.
— Я тоже люблю тебя, Джон. — Я наклонилась вперед, не в силах сдержать улыбку. — Ты самый удивительный человек. Я думала, что была так сломлена. Что из-за моего рака мой мир развалится на части. — Я взяла его за руку и переплела наши пальцы. — Тогда ты показал мне, что я не сломлена, а просто согнута. Ты меня вылечил.
Он медленно покачал головой, проводя большим пальцем по моей ладони.
— Это ты меня вылечила. До тебя я был непонятым быком. Парень, о котором люди думали, что он просто хочет трахаться или драться, и ты видела это в прошлом. Ты показала мне, что я могу быть чем-то большим.
Джон ухмыльнулся и слегка отстранился, порывшись в кармане, прежде чем вытащить маленькую серую коробочку.
— Но я надеюсь, что ты все еще хочешь этого. Я не знал, что буду делать, если ты не поговоришь со мной. Если бы ты сказала мне уйти.
Я подняла бровь, но взяла коробку из его рук и открыла ее. Внутри лежало ожерелье с бронзовым сердечком. На нем были выбито "Единственная".
Он потер затылок.
— Я знаю. Это немного дрянно, но моя невестка делает это ручное
