письмо, но я трусливо поджимаю хвост. Мало ли, что Степан Ефимович мог там написать. Мне нервничать нельзя! А день и так был волнительным. В свой единственный выходной мне нужно расслабляться и отдыхать, а не лить слёзы над почерком всяких самовлюблённых миллионеров.
— Вероник, что у тебя в руках? — мама замечает конверт.
— Он мне письмо написал, — недовольно шиплю я.
— Хочешь, я прочитаю вслух? — родительница, видимо, собирается надо мной поиздеваться.
— Нет! — вскрикиваю так, что уши закладывает. — Я не хочу его читать, лучше выброшу.
Сминаю конверт, в гневе бросаю в мусорное ведро.
Когда провожаем дядю Петю на вахту и остаёмся вдвоём, я предлагаю маме тоже выйти на работу. Пусть хоть какое-то занятие у неё будет. А то сидит целыми днями дома, скучает. К моему великому удивлению, она сразу соглашается. Кажется, понимает, что ей и самой так легче будет, но главным её козырем теперь является внук.
— Я ради Максимки нашего на всё готова! — гордо вскидывает голову при любом удобном случае.
Я работаю, словно бессмертная. Знаю, когда вырастит живот, Фёдор Олегович погонит меня с работы. Беременных официанток у нас не любят. Да и в ресторане меня может увидеть Волков.
По приезду дяди Пети с вахты, мы с мамой собираем стол. Это становится доброй традицией. В марте родители расписываются, и мы становимся семьёй.
Жить только в однушке очень неудобно, но новоиспечённый отчим клянётся, что к рождению внука купит квартиру, главное собрать на первый взнос. Нас здорово объединяет общая цель — создать условия для крошки-малыша.
Мой животик уже явно заметен. И рабочее платье приходится покупать новое.
— Вероника, есть нужно меньше! — мой босс, Змей Шипелкин, ничуть не изменился.
Фёдор Олегович по-прежнему командует и гоняет нас с Людой, при любом удобном случае больно задевает меня напоминанием о том, что я так и не стала Волковой.
Людка уже полтора месяца каждую смену трещит только о своей любви к Артуру. Сначала она стеснялась и ничего не рассказывала, боялась мне солью на раны посыпать своим счастьем с миллионером. Но как-то раз я сама поинтересовалась, и с тех пор подружка не замолкает.
Время летит очень быстро.
Сегодня я работаю с обеда и до самой ночи. Уже голова кружится и ноги гудят. С каждым днём мне всё сложнее даются эти подвиги с обслуживанием посетителей.
— Выбрали что-нибудь? — приветливо улыбаюсь, переворачиваю страничку в блокноте, даже не взглянув, кто сидит за столиком.
— В-вероника? — удивлённый голос ударяет в слух, и я испуганно закрываю глаза.
— Здравствуйте, Эльдар, — стараюсь скрыть нахлынувшее волнение.
— Ты тут работаешь? — Орлов пренебрежительно искривляет губы.
— Да.
— А как же… ты же певица! — мужчина явно не ожидал увидеть меня здесь в образе официантки.
— Уже нет, — я нервно прикусываю кончик ручки.
— Так, ладно, — Эльдар залипает на мои губы, похотливо облизывается и стучит пальцами по столу.
Быстро убираю ручку изо рта, а по телу проносится холодная волна. Какой же мерзкий у Орлова взгляд. Липкий. Будто лапает меня.
— Бутылку белого сухого вина на двоих, какой-нибудь лёгкий недорогой салат, — быстро трещит мужчина, а потом задумчиво наклоняет голову. — А что ты можешь посоветовать мне?
— У нас превосходная телятина в грибном соусе, подаётся с запечёнными на гриле овощами.
Хочу поскорее исчезнуть, пока меня не увидела бывшая жена Волкова. Она по-любому тут. Два бокала вина, лёгкий салат — это не для друга заказано явно.
— Хорошо, неси это.
Я вытягиваю одно меню из-под носа Эльдара и быстренько иду к кухне.
— Вероника, всё хорошо? Ты зелёная! Устала? — Люда тормозит меня в коридоре.
— Немного.
— Присядь. Босса нет, гостей мало. Я поработаю одна. Тебе нужно себя беречь! — подружка подмигивает и дотрагивается до моего живота. — И Максимку тоже!
Я прохожу в дальнюю гардеробную и усаживаюсь на кресло. Тут прохладно, подальше от шума и запахов кухни, которые уже изрядно надоели. Закрываю глаза и устало тру виски. К н и г о е д. н е т
Сил и правда больше нет. Хочется прийти домой и свалиться на диван, уснуть на добрые часов десять! Последнее время меня очень клонит в сон. Мама говорит, что это из-за изменившегося гормонального фона.
Дверь резко распахивается, и на пороге возникает грузный силуэт Эльдара.
Смотрю на него не моргая, боюсь нарушить повисшую тишину.
Мужчина смело подходит ко мне, его пальцы сильно сжимают мой подбородок, заставляя встать с места.
— Вероника, — дышит мне в губы жаром.
Я вырываюсь, но Орлов разворачивает меня к себе спиной, и, толкнув, ставит коленями на кресло, властно заставляет прогнуться.
Вскрикиваю от неожиданности.
— Что вы делаете?!
Он в ответ лишь закрывает мне рот рукой и задирает подол платья.
Чувствую набухшую плоть в его штанах, упирающуюся мне прямо в бедро.
Слёзы прыскают из глаз. Эльдар здоровый, толстый, сильный. Держит меня как медведь, сгребая в охапку, не давая шанса вырваться. Дрожащей рукой вытягиваю телефон из кармашка платья и набираю первый попавшийся номер.
— Ты моя должница, дорогая! Это я, Я заплатил, чтобы ты выиграла шоу певиц! Я дал тебе шанс на счастливую жизнь, а не гадёныш Волков! — Эльдар теребит одной рукой ремень на своих выглаженных брюках, второй удерживает меня. — Ты должна мне секс! Сейчас будешь трахаться со мной, отрабатывать должок!
Я нервно всхлипываю. Прикусываю ладонь мужчины, освобождая рот.
— Помогите! — голос звенит эхом в просторном помещении, где меня вряд ли услышат.
_59_
Кажется, спасению уже неоткуда возникнуть. Уйти в дальнюю гардеробную было не самым удачным решением, но кто бы мог подумать, что на меня решат напасть.
Да ещё и Эльдар Орлов!
В памяти всплывает момент, как он смотрел на меня, когда я пела на его помолвке. Этот липкий взгляд буквально проникал под кожу.
— На помощь, кто нибудь! — хриплю я, но массивная ладонь тут же накрывает мой рот, заставляя заткнуться.
— Замолчи и подчиняйся! — пальцы Орлова больно обхватывают моё лицо, впиваются в нежную кожу, оставляя синяки.
Хлопок двери отзывается в сердце надеждой на спасение, звенит в ушах, заставляя адреналин растекаться по венам, словно глоток чистого воздуха.
Орлов отпускает меня и отстраняется.
Я падаю на кресло, закрываю глаза и реву. В голове пустота, туман. Едкий и густой. Обволакивающий. Тело пробивает крупной дрожью, и я проваливаюсь в истерику.
Шум стихает, но я не рискую открывать глаза. Больше не слышно спутанных резких голосов, стука, стонов и скрипов. Лишь тишина, звенящая болью и холодом.
— Вероника, ты как? — знакомый голос звучит мягко и трепетно, как никогда ранее.
Машинально подрываюсь с
