запросто отсудит у нас этого ребёнка, заберёт себе, и воспитывать малыша будем не мы, купаясь в алиментам, а гувернантки. Стёпа не должен узнать, что я беременна. Ясно?
Женщина поджимает губы и кивает:
— Ты права.
На следующий день вместе с мамой выдвигаемся на скрининговое УЗИ. Я безумно нервничаю, потому что сегодня будут проверять крошку — малыша на наличие патологий. Даже руки невольно дрожат.
— Я уже представляю, как буду нянчить нашего сладкого мальчишку с розовыми пяточками и пухлыми щёчками! Ох, Вероника, это счастье! А как младенцы пахнут — это рай! Ты уже придумала имя? — родительница трещит без умолку.
Как только мы вышли из дома и до самой женской консультации она просто не замолкает. Слушая её, мне становится спокойнее, тревога отступает.
— Я хочу назвать мальчика Максимкой. А если будет девочка…
— Будет мальчик! — перебивает. — Точно будет мальчик!
В кабинете УЗИ мне вновь становится тревожно. Тучная женщина щедро обливает мой живот прохладным гелем и проводит по нему прибором.
— Вижу малыша, — улыбается.
Моя мама крепко сжимает пальцами мою ладонь и заворожённо смотрит в экран.
— Какой хороший! — тянет она. — А скажите, это мальчик?
— Срок ещё очень маленький, — отзывается врач, внимательно смотрит в монитор, прищуривает хитрый взгляд. — Могу сказать, кого вижу, но это будет не достоверно.
— Мальчик? — с надеждой выдыхает моя мама, замерев.
— Да, мальчик.
— Я так и знала! — мама хлопает в ладоши, радость в ней плещется через край.
— С ним всё хорошо? — вмешиваюсь в разговор.
— Смотрим, — повисает угнетающая тишина.
Секунды кажутся вечностью, ожидание просто спутывает мои нервы в один большой узел. У меня было время, чтобы изучить форумы. Беременные женщины писали, что на скрининговом УЗИ у ребёнка выявляли синдром дауна. И тогда выбор стоит между воспитанием особенного малыша, который отличается от всех и по внешнему виду, и по интеллектуальному развитию, и между страшным абортом.
Я задавала себе вопрос, что выбрала бы я в таком случае, но найти ответа так и не смогла. С надеждой гладила свой животик и с тревогой просила у неба послать мне здоровенького, крепкого кроху.
— По результатам ультразвуковой диагностики отклонений не выявлено, — врач выносит вердикт, и я облегченно выдыхаю.
— Я же говорила, что с нашим Максимкой всё хорошо! А ты волновалась! Бабушкино сердце всё чувствует! — мама просто пищит от восторга, не в состоянии контролировать фонтанирующие эмоции.
После УЗИ я быстро посещаю генетика, который рассказывает мне о результатах проверки крови. Тут тоже всё оказывается прекрасно.
В приподнятом настроении мы едем домой. Мама не перестаёт щебетать о том, как она счастлива, как ждёт внука Максимку, как поскорее хочет поцеловать его в маленький смешной носик. Я даже не думала, что она так хочет стать бабушкой!
Возле подъезда я замечаю автомобиль Волкова, и моментально бледнею. Я не хочу его видеть.
Я всеми силами стараюсь вычеркнуть его имя из своей памяти, но оно там застряло, будто заноза! Мало того, что он постоянно мне снится, теперь ещё и в реальной жизни решил разбередить мне едва затянувшиеся раны.
Степан Ефимович, завидев меня, выходит из машины. Мы встречаемся взглядами. Мужчина приветливо машет мне рукой, а я шумно выдыхаю, вручая маме сумку с моей обменной картой и снимками с УЗИ.
— Жди меня дома, я скоро приду!
Женщина молча отходит в сторону подъезда, оборачивается на меня, грозит кулаком.
Я её прекрасно понимаю.
_58_
Волков блистательно улыбается во все тридцать два зуба. Я надеваю маску безразличия, спрятав подальше и боль, и злость, и гордость, и отчаяние. Этот мужчина вызывает во мне слишком много эмоций: от желания накинуться на него и расцеловать до яростно врезать кулаком прямо по зубам.
— Я искал тебя в ресторане, — заглядывает мне в глаза, и я вновь вижу в его зрачках тот нежный неподдельный блеск.
— У меня выходной, — отзываюсь тихо, складывая руки под грудью в защитном жесте.
— Я уже понял, — Степан Ефимович протягивает ко мне ладонь, будто хочет приобнять за талию, но тут же себя одёргивает. — Вероника, мы так и не посмотрели на звезду, которую я тебе подарил.
Я случайно прикусываю язык от неожиданности.
— Ты приехал, чтобы сообщить мне об этом? — изгибаю бровь дугой.
— Нет, я приехал, чтобы пригласить тебя на свидание.
— Свидание? — я чуть ли не взвизгиваю.
— Ты против?
— Я в шоке, — качаю головой. — По-моему мы попрощались. Разве нет?
— Да, но… подари мне ещё один вечер!
Я нервно кусаю губы. Смотрю на него и понять не могу, какую коварную игру он снова задумал.
— Помниться, я обещал тебя покормить настоящим крабовым салатом. Не из крабовых палочек, — Волков взволнованно улыбается.
— Я не хочу больше проводить с тобой вечера, Стёп. Договора больше нет, я свободна! — напоминаю с настойчивостью и серьёзностью.
— Ты мне отказываешь? — недовольно фыркает.
Невольно замечаю у его виска пульсирующую вену. Засматриваюсь. Степан Ефимович явно взбешен тем, что я больше не ведусь на его предложения. Перестала быть марионеткой в ловких руках кукловода.
— Вероника, — требовательно. — Пойдём на свидание!
— Нет! — злобно смотрю в его глаза.
— Милая, тебе напомнить, кто я?
— Для меня ты пустое место! — вздрагиваю от собственных колючих слов.
Волков распахивает глаза и смотрит на меня удивлённо.
— Такого мне ещё ни одна женщина не говорила, — выдаёт тихо, почти шёпотом.
Он зарывается в кармане пальто и вытягивает из него белый конверт.
— Мне не нужны твои деньги, — делаю шаг назад.
— Это не деньги, Вероника. Это моё прощальное письмо, — слова болью сковывают мой мозг.
Держать защитную броню становится всё сложнее. Я борюсь с желанием согласиться и провести с Волковым хотя бы ещё один день. Кажется, он мне нужен, как кислород.
Протягивает мне руку. Я замираю, смотрю на его длинные тонкие пальцы, зажавшие белую бумагу. Письмо ведь мне написал. Прощальное. Слова эхом разносятся внутри меня, а горло дерёт от слёз. Надо сваливать, пока не заметил моё состояние. Маска безразличия с треском слетит с моего лица, и я снова окажусь перед ним без защиты. Той же официанткой, которая дрожит от его прикосновений и растекается розовой лужицей от дурманящих слов.
Выхватываю конверт, а сердечко заходится в бешеном ритме.
Подрываюсь с места и буквально лечу к подъезду.
Дома я перевожу дыхание, прижавшись спиной к стене.
— Что он хотел? — меня встречает дядя Петя с зловещим звериным оскалом.
Видимо, мама успела ему нажаловаться, что меня подкараулил Волков.
— Ничего, — выдыхаю.
Стягиваю с себя шапку и поправляю взъерошенные волосы. Разуваюсь на ходу. Хочется спрятаться от всех и прочитать
