входящей медсестры. Тон сказанного усиливал озвученное недовольство, и девушка тут же стала наматывать повязку обратно. Нельзя сказать, что ей удалось проделать это с точностью какого-нибудь доктора. Бинт словно скользил по волосам, но девушка ничем не намекнула медсестре, что нужна помощь. Кое-как покончив с этим, она шаткой походкой вернулась в единственную в комнате койку в окружении капельниц и нескольких аппаратов. Все это время, занявшее не более пары минут, медсестра стояла возле двери. Для неё самоизучения пациентов не были в новинку, как-никак за 20 лет работы и не такое повидаешь. Поэтому она знала, как приводить их к чувствам. Несмотря на свой довольно мягкий характер и желание смягчить страдание больных, она нередко прибегала к строгости. Твёрдость и недоумение всегда подкреплялось плотно сжатыми губами и нахмуренными бровями. Поэтому неудивительно, что пациентка моментально бросила своё неблагодарное занятие и вернулась в постель. Полулежа, провинившаяся накрылась прохладным бельём, сложила руки на животе и молча уставилась туда, где заканчивались её ноги. Такую картину медсестра наблюдала третий день подряд. Перед этим было не лучше: врачи опасались, что операция на мозге окажется безуспешной и придётся отключать от аппарата искусственного жизнеобеспечения. Кома после операции длилась два месяца, и они не теряли надежды, ведь обследование головного мозга показывало положительную динамику. Но пациентке будто понравилось спать, и никто не знал, как вырвать её в явь. Только ожидание могло длиться и год, а то – и десятки лет. На кону стояло слишком много, чтобы так просто сдаться. Однако горячо желанное пробуждение не преподнесло экстраординарных результатов. Замедленная реакция на слова с жестами персонала вкупе с немотой и отсутствия желания к коммуникации – пока что было всем, чем могла порадовать проснувшаяся. Но и этого было достаточно, так как случай – эпохальный. Прежние попытки на её предшественниках не удавались ни на йоту: смерть на столе в 100 процентах случаях. Не успела сестра сменить капельницу, как в палату ворвались десяток людей в медицинских халатах. По скромным подсчётам женщины, – это уже десятый раз за последние 72 часа. Ей невольно становилось жалко едва очнувшуюся азиатку. Наспех повязанный бинт местами слегка окрашивался в красные пятнышки. Она встала у окна, пока палата была занята новоприбывшими. Лекция, как обычно, не должна долго продлиться. – Это новое слово в науке! – начал со стандартной фразы главный врач хирургического отделения. Он же и проводил операцию, так что ему было что поведать заезжим коллегам. – Десятилетиями учёные во всем мире размышляли над тем, как успешно оживлять замороженные тела человека. И каждый раз претерпевали крах, окончательно умертвив желающих. Хотя были ли те невезунчики мёртвыми? Нет, потому что их мозг был ещё работоспособным, когда замораживались. То есть формально все умиравшие просто спали в криокапсуле. Однако разморозка всегда шла не так: то температура не та, то просто не успевали в мелочах. Так что мы просто учли все ошибки и проанализировали. Мы решили, что лучше начать с меньшего. То есть спасать именно мозг, а не тело. Вот наша пациентка живёт в сознании аж три дня, и её показатели только улучшаются. Не могу точно сказать, повезло ли нам, или же, мы можем спокойно ставить на поток массовое разморожение и возвращение к жизни тех, кто застал 21 век. Итак, тело принадлежало Мин Ли, японке 23 лет. Была не замужем, работала ассистенткой на ферме по выращиванию искусственного мяса. За пять лет до своей гибели написала завещание, где указывала, что готова пожертвовать себя для научных экспериментов. Погибла во время автомобильной аварии, больше всего пострадала голова: при выпадении из пассажирского заднего сиденья справа она вылетела прямиком в кучу из бетонных плит. Смерть мгновенная. То, что вы видите почти целое лицо – заслуга специалистов по пластической хирургии, не без помощи энтузиастов, которые выращивают целые части тела. И все очередные коллеги одобрительно закивали головой, одаривая лектора аплодисментами. А та, о ком шла речь, впилась в говорящего туманным взглядом. Помимо мулатки в синей хлопковой униформе из рубашки и брюк, она знала и его. Для неё его монолог не представлял ничего нового, но был слишком сложным для осознания. Она только сегодня встала без чьей-либо помощи, и из-за этого её переполняла физическая усталость. Хотелось лежать в тишине… – Мин Ли могла бы гордиться собой по полному праву! Именно в её черепной коробке мозг ожил! Невиданное доселе чудо! Медсестра, сохраняя железное молчание, удивлялась подобному цинизму. Вряд ли погибшая собирать покинуть мир так рано и при столь чудовищных обстоятельств. А завещание нынче пишет каждый второй по наступлению совершеннолетия. Такова мода среди молодёжи. Современным подросткам, пресытившимся от спокойной и ленивой жизнью, хотелось похвастаться друг перед другом полезными жертвами. Кто-то выполнял волонтёрскую работу или старался изобрести очередную пилюлю от человеческого страдания, а кто-то поступал проще и жертвовал себя для научных экспериментов. Вроде и сделал что-то хорошее, но при этом не пошевелив пальцем. Диана, – именно так звали сестру, – не преуменьшала заслугу японки, тем более, глядя на живую плоть, но на её месте мог быть любой. – Ваши труды достойны самой Нобелевской премии, не меньше! – воскликнула единственная женщина среди собравшихся докторов и учёных. – Безусловно, я не отказался бы от неё! – Гордо ответил тот, кто совершил воистину масштабный прорыв. – Поговорим же о внутреннем содержании. К сожалению, тело девушки не больше, чем почва. Это уже не Мин Ли, но другая личность, которая прибыла к нам из позапрошлого века! И снова аплодисменты. – Если верить данным, в тело Мин Ли вживили мозг некого Валеева Тимура. Он был одним из не самых примечательных предпринимателей, работавший на разных континентах. Умер от сердечного приступа в возрасте 35 лет. За год до смерти интересовался вопросами гибернации в криокамере. Ему, скажем так, повезло упасть без памяти в квартале от медицинского центра. В этом деле, сами понимаете, важно успеть подвергнуть тело заморозке, пока жив мозг. Диане с трудом удавалось сдерживаться. Несмотря на половину жизни, проведённую в качестве медицинской сестры, она не обросла коконом цинизма и профессиональной деформации. До неё каждый пациент был просто человеком, которому не повезло оказаться на больничной койке. А этот стоит в окружении слушателей с горящими глазами и не замечает, что у Мин или Тимура повязка нарушена и местами испачкана кровью. Когда палата опустела, Диана увидела Мин или Тимура спящей. Она с жалостью поправила постель и вышла из палаты. Сегодня, как и впрочем и всегда, ей предстоит слишком много работы.
2
Тимур открыл
