не наблюдает, сорвала и сунула в рот.
«Господи, женщина за сорок, а веду себя, как ребенок! Ай, ладно! Съем цветок, загадаю желание! Один раз живем!» Она зажмурилась и шепотом произнесла скороговоркой: «Хочу с мужем помириться! Нечего ему с этой куклой жить!»
Наталья еще постояла возле куста. Природа притягивала ее своей красотой. Сирень источала аромат счастья. «Как я могла не замечать этого?»
***
Мария сидела за столом, словно аршин проглотила. Прямая и неподвижная. А вот в прямом смысле с «глотанием» как раз все было плохо. В этом шумном веселом обществе кусок не шел бедной Мариванне в горло. Она мечтала поскорее выбраться на воздух, а еще лучше — уехать. Сейчас бы — ррраз! И очутиться в своей комнате, чтобы никого не видеть и не слышать. Чтобы поплакать всласть над своей горькой судьбой. «Ну в чем, в чем я виновата? Почему с самого детства на меня накатывают волны ужаса при общении с незнакомыми людьми? Ведь я и в учителя-то пошла, чтобы клин клином вышибить, общаться больше. Но нет! Стало только хуже!»
Учительница Мария Ивановна Кожемяко неизменно служила объектом острых шуток не только со стороны своих подопечных, но и со стороны «предателей» — коллег по цеху.
«Вот взять бы и запихнуть эту стеснительность! Да хотя бы сюда, в печку! Гореть синим пламенем! О, тогда бы я не заскучала, поела бы как следует — вон, сколько всего старуха наготовила! Вела бы умные беседы с людьми, может, попробовала бы и настоечки…» — Мария вздохнула.
— Глоточек? — приятный негромкий голос почти не напугал ее.
— Э-э-э…
— Смотрю, вы скучаете? Мне тоже не очень весело. Ну, за здоровье!
Неожиданно для себя самой Мария залпом выпила из маленькой рюмки оказавшуюся весьма приятной на вкус настойку. Будь, что будет!
— Вас как зовут?
— Мария. Мария Ивановна.
— А меня Вадим. Сижу и гадаю, Вы, случайно, не учительница? Очень напомнили мне мою первую классную. Не знаю, типаж такой, наверное.
— Да, я учитель. Преподаю русский и литературу. Очень люблю свою работу, у нас чудесный коллектив, дружный. А дети просто замечательные. Маленькие гении! Как же я их всех люблю! Люблю… сесть так, знаете, вечерком, плеснуть себе рюмочку коньячку, включить видео…
— Видео?
— Да! Видео! Эротика там, а то и похлестче! «Не порно, но задорно!» Ха-ха-ха!!! — Мария заливалась громким смехом. Быстрым движением она стянула резинку с хвоста и резко взлохматила волосы. — Да! А знаешь, что я потом делаю? Смотри!
Вскочив на лавку, она шагнула на стол, отбросив носком туфли тарелку. «Отпустите меня в Гималаи!» — запела неожиданно низким, хриплым голосом. Голова учительницы запрокинулась, руки летали по извивающемуся в такт песне телу. «Отпустите меня насовсем!» — бедра Марии описывали замысловатые восьмерки, юбка поползла вверх.
— Ты меня не буди! — велела Мария кому-то на потолке.
Прохрипев финальный аккорд очередного шедевра из репертуара Распутиной, она открыла глаза. Со стола на нее смотрела видеокамера.
— О-о-о, приве-е-ет! Это я, звезда Ютуба, Маша Кожемяша! Ха-ха-ха! Маша, да не ваша! Или ваша? А вот кому кусок комиссарского тела? Дай микрофон! Что, нет? Тогда давай камеру!
Не успел Вадим сообразить, что к чему, как Мария схватила со стола камеру Макса и навела на себя:
— Ой, непросто жить, не просто жить бедным девушкам без денег! — пела она. — А дружок мой, как бревно, лежит в этот синий понедельник!
Голова Марии раскачивалась в такт песне, ноги без устали отплясывали на столе между тарелок с остатками угощений. Вадим попробовал было вызволить камеру из рук Марии, но куда там! Едва не получив носком туфли в глаз, он оставил попытки и ждал, пока поток ее энергии сойдет на нет.
И точно. Движения учительницы становились все медленнее и, наконец, прекратились. Мария обвела глазами избу и у своих ног заметила Вадима. Он протянул ей руку и помог спуститься вниз, бережно поддерживая под локоть.
Растрепанная учительница без сил опустилась на лавку и тихонько запела:
— Ты меня обним-и-и-и, приласка-а-а-ай…
Глава 6. Маски сорваны
В избе творилось что-то невообразимое. Туристы наперебой выкрикивали все, что они думали друг о друге. Никто не заметил, как разгневанная Софья выбежала наружу, хлопнув дверью.
Пьер сидел на лавке, обхватив голову руками: «Профессор Багревский в доме престарелых!»
Иван Дмитриевич принадлежал к тому редкому типу интеллигентов, в ком красота и благородство сочетались с беззащитностью. Он казался не от мира сего, его хотелось опекать и оберегать от опасностей жизни, как редкий экспонат. Такой невероятный, талантливый человек! Как могло случиться такое? И красавица, очаровавшая его с первого взгляда, вдруг оказалась злодейкой!
Пьер вскочил и кинулся вслед за Софьей. Нашел ее за избой, трясущуюся от гнева. Схватил за плечи.
— Где он? Где Иван Дмитриевич? Говори! Адрес!
— Отстань от меня, псих ненормальный! Мне дела нет до него! Я жить хочу! Я любить хочу!
— Да такие люди рождаются один на миллион! Да ты должна…
— Да пошел ты! Я ничего никому не должна!
***
Только один человек из всей этой компании вел себя спокойно — тихая и неприметная Раиса. Когда действие настойки ослабло, она ощутила непреодолимое желание уйти, спрятаться от всей этой буйной толпы.
Нетвердой походкой перешла в соседнюю комнату и обнаружила там в дальнем углу комнаты на маленьком стульчике плюшевого медвежонка. Он был грязный, лохматый и без одной задней лапы. Однако лучшего собеседника Раисе сейчас все равно было не найти.
Она взяла его на руки и неуклюже села на детский стульчик. Слезы хлынули так неожиданно, что она — кассир супермаркета с многолетним стажем и стальными нервами, как она считала, — в первый момент растерялась и испугалась.
— Ты тоже грустишь? — обратилась то ли к себе, то ли к плюшевому собеседнику.
Медвежонок молча смотрел поверх ее головы черными пластиковыми глазами.
— И мне не до смеха. Давно хотела отправиться в путешествие. Чтобы экстрим, драйв, свобода! Даже в «Пятерочку» кассиром устроилась, чтобы первой узнавать об акциях от производителя.
Раиса мечтательно вздохнула.
— Деньги копила. Надеялась, что вот приду я такая красивая, умная и любознательная в новую компанию богатых и счастливых. В круиз с ними отправлюсь или еще куда. Найду мужа обеспеченного, любимого, заботливого и брошу эту работу к чертям собачьим! Буду только и делать, что дома сидеть, да по салонам красоты шастать.
Шмыгнула носом, прислушалась к гудящей в соседней комнате компании и всхлипнула.
— И вот он — шанс на миллион. Выиграла путевку, и сюда. Да перестаралась с маской неприступной стервы, мало кто таких любит. Даже Валентин отошел. А ведь какой шанс: разведенный, сын, правда, есть, да с матерью живет. Он такой представительный, модный. Опять же у тетки музей! А я просто старая, двадцатидевятилетняя клуша-продавщица. Так мне и надо!
Раиса обняла медвежонка покрепче и снова расплакалась.
***
Богдан Теофилович медленно приходил в себя. Руки тряслись, голова кружилась. «Что это было? Что со мной?» В ужасе провел рукой по глазам, обхватил руками голову. Плечи ссутулились, задрожали.
Психолог не хотел никого ни видеть, ни слышать. Провалиться бы сквозь грязный пол этой мерзкой избы, расщепиться на атомы, улететь в космос! Только бы не смотреть на эти рожи, не трястись вместе с ними всю обратную дорогу в автобусе. «Но как? Как они смели? Мне в лицо кинули обвинения, что я жулик, дутый пузырь! Я так хорошо все устроил, дипломы-сертификаты-степень, клиентура и бабки! Вон, даже отчество и фамилию какие себе взял — Тео-фило-вич Зла-то-поль-ский! Как звучит! Солидно, дорого! И такой удар! Эх, права была мама — все тайное становится явным. Что теперь делать-то?»
***
Разговоры за столом переросли в шум, назойливый и монотонный. Это ужасно раздражало Ниночку. Выпить что ли за компанию этого
