Книга Тени теней - Алекс Норт

В наши дни

«Я сейчас сплю и вижу сон».

Даже после стольких лет я так и не потерял восхитительного чувства свершившегося чуда, что всегда охватывает при осознании этого факта, и вот теперь оно посетило меня вновь, когда я обнаружил, что смотрю на школу под названием «Гриттен-парк» – как всегда изумленный тем, что мой спящий разум способен создать нечто столь реалистичное. За все эти годы я довел искусство контроля над сновидениями до полного совершенства, и многое из того, что тогда говорил Чарли, полностью соответствовало истине.

Я сразу же присел на корточки и воспользовался «тактильной техникой» – потер рукой по асфальту, ощутив его грубую текстуру. Откуда-то со стороны кортов доносилось мягкое постукивание теннисного мяча. Справа от себя я увидел синее синтетическое полотнище, туго натянутое вокруг строительной площадки. В реальной жизни его уже давно не было, конечно же. Но это была школа из тех времен, а не та, что сейчас.

Поднявшись, я двинулся мимо стройки, а потом – теннисных кортов и проржавевших беседок. Сон добавил им потеки ржавчины и разместил их на траве под странными углами, словно кто-то небрежно сбросил их с неба.

Скамейка стояла чуть дальше.

Там меня ждала Дженни. Выглядела она в точности так, какой я создал ее в собственной голове несколько ночей назад: все еще узнаваемой как та девчонка-подросток, которую я знал, но заметно постаревшей, чтобы соответствовать прошедшим годам. Даже просто сидя, она так и излучала спокойное самообладание и уверенность в себе. Но у ног ее стояла старая школьная сумка, а на коленях лежал раскрытый блокнот. Прошлое и настоящее наложились друг на друга.

«Не прямая линия, – подумал я. – Каракули».

И сердце сразу заныло при виде ее.

Закрыв блокнот, Дженни улыбнулась мне.

– Привет-привет!

Но и улыбка, и это приветствие показались чуть более натянутыми, чем в те предыдущие разы, когда она мне снилась. Сразу вспомнилось, как тогда, подростком, я впервые пришел сюда и как боялся помешать ей. Тогда это оказалось не так, но сейчас у меня было странное чувство, что теперь-то я ей и в самом деле мешаю. Что пусть даже это всего лишь сон, а Дженни – лишь плод моего воображения, она предпочла бы, чтобы я ее не тревожил.

– Привет, – отозвался я. – Не против?

– Нет, если ты не против.

Я присел рядом с ней на скамейку, оставив между нами некоторое расстояние.

– Ну как ты? – спросил я.

– Если честно? – Она отвернулась. – Я устала, Пол. Я хочу опять нормально заснуть.

Прозвучало это так, будто это я снился ей, а не наоборот, и я ощутил укол вины за то, что вызвал ее в своем воображении – знакомое уже чувство. «Почему мы потеряли друг друга из виду?» Вспоминая те времена, когда Дженни снилась мне после ее гибели – и здесь, в Гриттене, и потом в университете, – я уже четко знал ответ: потому что именно так это и стало ощущаться. Что бы там Чарли еще ни натворил, он снабдил меня действенным инструментом, которым я с готовностью воспользовался. В осознанном сновидении ты можешь сделать все, что угодно, так что в попытке смягчить боль и чувство потери я вернул Дженни к жизни. Но подсознательно все равно понимал это, и стало ясно, что пора с этим заканчивать.

Вновь оказавшись в родных местах, я подумал, что если повидаюсь с ней еще разок, то ничем это мне не грозит. Что так мне будет легче перенести свое возвращение, а также все, что предстояло тут сделать и с чем столкнуться. И, наверное, на какое-то время это и впрямь помогло. Но я знал, что это ненадолго и что теперь пора опять ее отпустить.

– Прости, – сказал я.

– Тебе не за что извиняться. Я знаю, что ты скучаешь по мне.

– Всегда.

– Но сейчас мне надо уйти. Хотя прежде я хочу дать тебе две вещи.

– Какие?

– Помнишь, как приехала полиция?

Я мысленно вернулся в тот день. Двое полицейских не имели права допрашивать меня в отсутствие родителей, но они спросили, можно ли им войти, и, естественно, я ответил, что да. Для начала, они не стали рассказывать мне, что именно произошло с Дженни.

«Вообще-то она мертва».

Эти слова эхом повторялись у меня в голове, но это были лишь слова, которые никак не соотносились с чем-то хотя бы отдаленно реальным. Если они были правдой, тогда мир должен был просто прекратить свое существование.

И все же мир продолжал существовать.

– Они думали, что это я тебя убил, – сказал я.

Дженни улыбнулась.

– Естественно, думали. Я ведь шла повидаться с тобой, в конце-то концов. А убийцей частенько оказывается сердечный дружок, верно?

– Верно.

Прошло примерно с полчаса, прежде чем моя мать вернулась домой и сразу настояла на том, что сама отвезет меня в отдел полиции для допроса. Помню, в каком оцепенении сидел рядом с ней в машине и как полицейские заставили нас остановиться перед игровой площадкой, чтобы я мог полюбоваться на то, что якобы сотворил. Помню, с какой яростью моя мать меня защищала. Она знала меня. Даже без всяких моих объяснений она прекрасно понимала, что я этого не делал.

Все это время другие полицейские перерывали наш дом в поисках чего-то, способного уличить меня. Орудия убийства, наверное. Окровавленной одежды. Искать им там было нечего, естественно, и было это совсем незадолго до того, как Билли вошел в поселок в пропитанной кровью одежде, едва переставляя ноги и держа в руках свой дневник сновидений и нож, которым они с Чарли убивали Дженни.

Теперь Дженни грустно улыбнулась мне.

– Ты никогда раньше не показывал мне свой поселок, – произнесла она. – В тот день мне так не терпелось поскорее увидеть тебя, что я приехала на полчаса раньше. Так что решила немножко прогуляться по окрестностям.

– Зачем?

– Мне хотелось посмотреть, где ты чувствуешь себя в своей тарелке.

Тут я невольно закрыл глаза – услышав любимое выражение своей матери из уст образа Дженни, порожденного моим спящим разумом, – но вообще-то нельзя закрывать глаза в осознанном сновидении. Вам нужны ощущения, чтобы мир вокруг вас оставался цельным. Так что я открыл их опять, вцепился в грубый край скамейки и прислушался к далекому стуку теннисного мяча, пытаясь опять «заякориться».