Тело еще помнило его жаркие ласки, но голова становилась ясной. Моей.
Нет, я не жалела о бурной ночи в объятиях Великолепного. Глупо жалеть о том, чего сама требовала. О том, что понравилось. Чертовски понравилось. И всё же я понимала, что ночь вряд ли повторится. Он получил, что хотел. И я, кажется, тоже. Руки коснулись ушей. Самых обычных ушей. С первыми лучами солнца, что пытались пробиться сквозь стекло и плотные шторы, они вновь стали самыми обычными. Я не была уверена, однако подозревала, что теперь по ночам буду превращаться не в чудо-зверушку, а в эльфийку. Независимо от того, где буду находиться: здесь или в долине. Озеро исправило казус, случившийся из-за схлестнувшихся проклятия женушки Бена и бабкиной магии. Теперь я та, кто есть. Та, кем должна была быть от рождения.
Великолепный что-то пробормотал во сне, перевернулся на другой бок и обнял подушку. Я еще немного посмотрела на его лицо. Затем поднялась, натянула одно из старых платьев его матери и покинула спальню. Сделала это весьма своевременно. Едва я миновала гостиную, намереваясь попасть на кухню и, возможно, найти что-нибудь съестное, как в дверь постучали. Во входную дверь.
Я открыла ее и тяжко вздохнула. На пороге стоял дорогой папочка. Полководец, в смысле.
— Надо поговорить, — объявил он.
— Айри еще спит.
— Тем лучше. Я бы предпочел обсудить положение дел только с тобой.
— Ну, обсуждайте, — я вышла наружу, догадавшись, что заходить в дом Великолепного папенька не намерен. — Полагаю, вас прислал Роэн. Он желает, чтобы я убралась из города. И поскорее.
Полководец кивнул.
— Правителю без тебя забот хватает. Жители в шоке после случившегося. Вопросов у всех множество. Ламия закатывает истерики, требует отпустить ее и Корнелия. Мирана добавляет масла в огонь. А тут еще, — он кашлянул, — твои уши.
Я негодующе покачала головой и напомнила:
— Мои уши — ваша заслуга. Благодарности за них я не испытываю и очень рада, что щеголять с ними хотя бы днем не приходится.
— Я тоже этому рад, — заверил полководец и поспешил вновь перейти к делу. — В общем, ситуация такая. Роэн хочет, чтобы ты ушла сегодня же. Но прежде, разумеется, вернула посох на место.
— А нашу долину завоевать он не хочет? Иль всю страну сразу? — спросила я с вызовом.
Хотя что-то подсказывало, что артачиться ни к чему. Посох не стоит выносить за пределы города. Его место здесь. И свое дело он сделал. Но я же ведьма. А мы не отличаемся сговорчивостью. К тому же, папенька ее точно не заслужил.
Но, кажется, он догадался, что я просто вредничаю.
— Зачем всё усложнять, Вэллари? — спросил он, глядя пристально. — Все устали. Хотят покоя. Разве ты нет? Давай решим всё мирно. И каждый заживет так, как жил. Верни посох. И уходи. Сейчас. Большинство наших разошлось по домам. Многие спят. Обычным сном. Восстанавливают силы после магического… хм… сна. Тебя мало кто увидит.
— А, главное, спит Великолепный, — усмехнулась я. — И вам не терпится спровадить меня до того, как он проснется.
— Вряд ли Айри будет против твоего возвращения восвояси. Ты решила нашу проблему. Искупалась в озере. В вашем браке больше нет никакого смысла. Через несколько дней, когда все придут в себя, оформите развод.
— Через несколько дней не получится. Филомена сказала, не раньше, чем через полгода.
— Ну, через полгода, — согласился полководец.
— А дальше? — я прищурилась. — Жените его на Лавении?
Он не ответил, но молчание было красноречивей любых слов.
— Это глупо, — бросила я насмешливо. — Разве вы не желаете своей эльфийской дочери счастья?
— Желаю. Лавения любит Айри.
— Скорее, желает получить, как трофей. Или конфетку. Он же ее терпеть не может. Этот брак обречен. Да, вы можете заставить их жить вместе до гробовой доски. Но разве это счастье? Лавения сама не раз проклянет свой выбор.
— Хочешь оставить Айри себе? — спросил полководец прямо.
А я…
Я не знала, что ответить. Эта ночь кое-что поменяла. Возможно, я бы не отказалась проверить, как будут складываться наши отношения с Великолепным дальше. С другой стороны, кто сказал, что он не поставил точку? Брак консумирован, везение получено. А еще получено тело строптивой ведьмы. Очередная победа в череде других.
Быть может, нам и не стоит встречаться сегодняшним утром.
— Не хочешь отвечать на вопрос?
— Не вижу смысла, — я открыла дверь и шагнула в дом мужа.
— Куда ты? — насторожился папенька.
— За посохом. Верну его богине.
— А потом уйдешь?
Хотелось заорать. Нет, вашу эльфийскую мать! Жить здесь останусь! Насовсем! Чтобы каждую ночь нервировать всех и вся остроконечными ушами!
Но я взяла себя в руки. Пусть папенька не думает, что задел чувства. Да и смысл сопротивляться? Что я забыла в этом городе? Мой дом — долина. Не стоит демонстрировать характер из принципа и пытаться задержаться там, где мне не рады.
— Уйду, — кивнула я. — Только не забудьте плату прислать.
— Какую плату? — он изогнул одну бровь. — Ты нас спасла, верно. Но исправила то, что натворила твоя бабка. К тому же, в озере ты искупалась. Можешь считать это платой.
— Какие же вы все скряги, — проворчала я. — Тогда Бена отдайте. Он должен с моим долгом за кошку расплатиться. Не мне же раскошеливаться.
— Увы, — блудный родитель развел руками. — Этот человек — вор. В его карманах нашли драгоценности Роэна. Будем судить. По своим законам.
Я зарычала.
Судить они будут, ага. А отвечать кому? Опять мне? В смысле, если обвинят в исчезновении бывшего. А что? Мне и не такое приписывали.
— Даже не пытайся спорить, Вэллари, — лицо папеньки стало непробиваемым. — Человек остается в темнице. До суда. И после него тоже.
— В пекло, — прошипела я, понимая, что здесь мне не выиграть.
С другой стороны, не так уж и плохо, если Бена запрут тут, а ключ потеряют.
Неплохо. При условии, что это обойдется без последствий для меня.
Я наградила папеньку огненным взглядом и вошла, наконец, в дом. Посох нашла на полу в спальне. Бросила еще один грустный взгляд на Великолепного. Вздохнула и ушла. Пусть всё будет, как будет. В конце концов, сама же хотела избавиться от мужа. Вот и избавилась.
Тогда почему на сердце такая тоска?
Эх, поди пойми нас — ведьм. Сами вечно не знаем, чего хотим.
…До статуи богини мы дошли в молчании. Папенька был прав. Эльфы подустали и разбрелись по домам. Город снова вымер. Только теперь опустел. Никто больше не лежал, где ни попадя. Моя злость не желала отступать, но я продолжала терпеть. Сжимала зубы и ни словом, ни делом не показывала насколько взбешена. Однако пообещала себе, что если папенька хоть раз посмеет наведаться в долину, устрою ему та-акую веселую жизнь, что точно без ушей останется.
