– Так, – гробовым голосом подытожил капитан. – Похоже, я больше не хозяин этого судна. Вы превратили меня в клоуна.
– Ха-ха! – отчетливо сказал укротитель. Это сравнение его отчего-то ужасно повеселило.
– Где Фанни, госпожа Майер? – настойчиво повторила Элли. – С ней все в порядке?
– У меня в каюте, где же еще, – ответила она с достоинством. – Наелась паштета и спит. Элли, я не понимаю. Это не имеет к делу никакого отношения.
– Имеет. У меня к вам еще два вопроса. Вы левша или правша? Крис утверждает, что его тетя левша. Вы держите спицы правой рукой.
– Я одинаково хорошо владею обеими руками, – тетя Дженни помахала ладонями.
– Такие люди называются амбидекстрами. Еще странные вопросы?
– С чего вы взяли, что капитан пришвартуется на Скаррене? – спросила Элли, глядя ей прямо в глаза. – Вы сказали, что поговорите со мной на Скаррене. Сказали с уверенностью. Но это решение еще не было принято. Блоб упомянул такую возможность в курительной, но вас там не было.
– Господи, да все об этом говорили в салоне! Элли, детка, у тебя засбоили шестеренки, – тетя Дженни многозначительно постучала по виску.
Но Элли было плевать на ее намеки. Она не даст себя шантажировать.
– У вас не было времени болтать в салоне. Раз вы с утра ждали меня у камбуза! Крис, ты можешь подтвердить, что эта особа – тетя Дженни? Ты сказал, твой отец ее не узнал. Она показала документы, когда приехала?
Крис озадаченно поморгал.
– Э-э-э... ну как мы можем требовать документы с родственницы? Это невежливо. Ну, мы как-то не сомневались... Она живет в Гнилых Лангустах, и все знает о нашей семье. Чушь какая-то! Конечно, она моя тетка.
Крис вопросительно глянул на тетю Дженни, словно ожидая подтверждения, и вдруг нахмурился.
– Хм... я вдруг вспомнил, что у тети Дженни были, кажется, карие или серые глаза. Не голубые.
– В старости у людей глаза выцветают, дорогой, – сказала тетя Дженни мягко, как будто ее окружали психи, и ей приходится их уговаривать. – А я уже очень стара. И жалею, что дожила до этих лет и выслушиваю всякий вздор.
– Почему вы так настойчиво пытались свести меня с капитаном Ларсеном? – продолжала Элли. – Можно подумать, вы хотели, чтобы он забыл о своих обязанностях и пореже заходил на мостик.
– Вот оно как, – негромко сказал капитан и раздул ноздри.
Элли вздрогнула. Она потом ему объяснит, что действовала по велению сердца, а не по чужой указке.
* * *
– Почему вы так рвались попасть на мостик, госпожа Майер?
Задавая вопросы, Элли все ближе подходила к тете Дженни. У старой дамы не дрогнул ни один мускул на лице.
– Милая, ты меня обижаешь. Но я прощу тебе это. В последние дни ты пережила большой стресс. А такие... люди как ты, очень эмоциональны.
– Просто ответьте на мои вопросы.
– В чем ты меня подозреваешь, Элли?
– В том, что вы организовали диверсию и шантажом заставили Пулкинса помогать вам. Вы украли чистые перфокарты из каюты Буффорда. Потом пробили их своими спицами. Вам даже машинка не понадобилась! Размер спиц и отверстий совпадают, края кругляшков разлохмачены. Затем вы пытались проникнуть на мостик, чтобы подменить перфокарты. А может, и вывести из строя аппаратуру. Но это вам не удалось, и тогда вы привлекли Пулкинса. Вчера он уходил с галереи, сказав, что не может связаться с мостиком. Думаю, бегал доложить вам о том, что происходит. А сегодня подменил перфокарты и дал сигнал вашим сообщникам пристать к судну.
Все выслушали объяснения в гробовом молчании. Потом Шнаппс глумливо хмыкнул.
– Вздор какой! – воскликнул Блоб.
– Элли, ты уверена? – мягко спросил капитан.
Крис обалдело мотал головой.
– Еще скажи, что я – сам Химерас, и хочу захватить судно, – с холодной иронией ответила тетя Дженни.
– Вы его сообщница. Или преследуете свои интересы.
– А я думаю, что вы, госпожа Майер, и есть Химерас, – вдруг подал голос доктор Гризвольд.
– Эта почтенная пожилая дама? Химерас – мужчина! – удивился Блоб.
– Господин Химерас использует каучуковые маски и прекрасно умеет гримироваться, – парировал доктор. – Госпожа Майер, позвольте небольшой тест.
– Все что угодно, – холодно ответила тетя Дженни и величественно поднялась.
– Будьте добры, покажите мне ваши руки.
У всех брови поползли на лоб от такой странной просьбы.
– Пожалуйста, – тетя Дженни протянула ухоженные руки открытыми ладонями вверх, как будто предлагая мир и дружбу.
Доктор Гризвольд глянул на них мельком, поправил очки и кивнул.
– Благодарю.
Затем он посмотрел вниз, как будто искал что-то на полу.
– Еще просьбы, молодой человек? – спросила тетя Дженни царственным голосом.
– Будьте добры, снимите ваше боа.
Тетя Дженни тряхнула плечами. Боа упало на землю. Блоб нагнулся, поднял и трепетно подал его госпоже Майер.
– Довольны? – спросила она, не глядя на представителя компании, но не отрывая ледяного взгляда от доктора. – Или потребуете раздеться?
– Не нужно. Дайте мне вашу брошь.
Рука тети Дженни взлетела к горлу.
– Нет, – бросила она. – Мне надоело выполнять ваши идиотские просьбы.
Доктор кивнул.
– Что ж, думаю, я получил нужные доказательства. Эта особа – мужчина. Мы имеем честь видеть перед собой неуловимого Химераса, короля преступного мира.
Кто-то присвистнул. Кто-то ахнул. Кто-то неуверенно хохотнул.
– Как вы это поняли?! – изумленно спросила Элли.
– Во-первых, руки. У мужчин запястья шире. И на просьбу показать руки они протягивают их ладонями вверх. Во-вторых, у вашей тети Дженни неженский размер ноги. В-третьих, она прячет широкие плечи под шалями и боа. Ну, и главное – на лице у нее маска из синтетической кожи. Химерас движется в ногу с прогрессом. Теперь он использует для своих масок передовой материал. И мне ли его не узнать! От настоящей кожи сложно отличить. Но я создавал эту кожу. И теперь все понял, когда присмотрелся.
– А голос?!
– Химерас умеет изменять голос, но мужчине долгое время говорить высоким голосом тяжело. Посмотрите на эту красивую брошь, – доктор вытянул палец и ткнул в горло тете Дженни. – Это особое устройство. Думаю, контакт примыкает к области расположения голосовых связок и подает на нервные окончания разряд. Частота колебания связок увеличивается, голос меняется.
Все с ужасом переводили глаза с доктора на тетю Дженни, которая выслушала его объяснения с презрительной улыбкой. Но чем больше говорил доктор, тем больше менялась ее улыбка – она стала злобной и вероломной.
