листья, да что угодно — все это хорошо.
— И что ты теперь собираешься делать? — спрашивает Тесса, наклоняясь, чтобы собрать несколько листьев. — Этим летом, я имею в виду.
— Я не совсем уверена, — говорю я. — Продолжу водить машину для Backseat, наверное. В Корнелл я точно не поступлю, но там есть другие программы. Другие вещи, которыми я могу заниматься.
Тесса бросает на меня странный взгляд. — Без обид, но это наименее 'ты' из всего, что я когда — либо слышала из твоих уст. У тебя на все есть план.
Я вздыхаю. — Может быть, это не так важно, как я думала. — Конечно, это только напоминает мне об Андре. И тогда я скучаю по нему больше, чем когда — либо.
Тесса вздыхает. — Чарли, посмотри, что ты сделала. С помощью этого города, и этого места, и твоих воспоминаний. Тебе не нужна Эва Адамс или Корнелл. Тебе не нужно что — то вроде этого, чтобы сказать тебе, кто ты есть. Только ты можешь это сделать.
Я смотрю на корзину цветов в своих руках. Столько красоты, которую я нашла прямо здесь, на этом поле, в моем родном городе. — Я знаю, что здесь есть чем гордиться, Тесс, — говорю я. — Мне просто жаль, что я не поняла этого раньше.
— Похоже, ты говоришь не только о городе… — намекает Тесса.
Я прочищаю горло, уклоняясь от темы. — Что нового о Маркусе?
— Я весь день ждала, когда ты спросишь меня об этом, — говорит Тесса.
— Прости, я знаю, в последнее время я была сосредоточена на себе.
— Я порвала с ним, — говорит Тесса.
Я чуть не роняю свою корзину. — Ты не порвала.
Тесса усмехается. — Порвала.
— И… что ты чувствуешь?
— Знаешь, что странно, — говорит она, вставая и окидывая взглядом поля. — Я чувствую себя хорошо. Он был так важен для меня так долго, не пойми меня неправильно, но я покончила с его драмой. Я не знаю, любила ли я больше именно его, или просто боялась остаться одна. Мы оба заслуживаем лучшего, понимаешь?
Я киваю, все еще позволяя реальности погрузиться в себя. Люди действительно могут меняться, если им позволить. — Ты, конечно, меняешься. Я не знаю насчет него.
На это Тесса откидывает голову назад и смеется.
Когда мы возвращаемся, мы расставляем цветы в несколько композиций и оставляем их разбросанными по всему дому. Затем мы приводим его в порядок и готовим к приходу гостей.
— Ты должна гордиться собой, Чарли, — говорит Тесса, когда мы осматриваем амбар во всем его несовершенном уюте. — Ты сделала здесь что — то действительно удивительное.
В воскресенье утром я встаю рано, стою во дворе и смотрю на мамину студию с чашкой кофе, когда мои родители выходят и присоединяются ко мне.
— У тебя все в порядке? — спрашивает мама, подходя ко мне, пока мой отец занимает место на деревянной скамейке на крыльце.
— Я собираюсь поставить все на место, — говорю я ей. — Студия. По крайней мере, я перекрашу интерьер в тот цвет, который ты так любила раньше. Я не могу вернуть черепицу в первоначальное состояние, но я могу покрасить ее в белый или любой другой цвет, который тебе понравится. Я могу использовать часть денег, которые планировала потратить на поездку в Нью — Мексико. — Я поворачиваюсь к маме. — Мне не следовало этого делать. Лишать ее очарования. Теперь я это понимаю, и мне очень жаль.
Мама протягивает руку и гладит меня по спине. — Спасибо, что сказала это. Но ты просто пыталась проложить свой собственный путь. Найти направление. В конце концов, мы не так уж много тебе дали.
Я качаю головой. — Но вы давали. Ты делала это все это время. Я была строга с тобой, потому что меня расстраивало, что ты, кажется, так настроена стоять на месте, в то время как ты заслуживаешь большего. Но это место… — Я киваю в сторону студии и медленно поворачиваюсь к дому. — Этот дом и вы, ребята, сделали меня таким, какая я есть. Поэтому я собираюсь вернуть студии его первоначальную славу.
Моя мама колеблется, прежде чем заговорить. — Ну, может, тебе стоит повременить с этим на секунду.
Я хмурюсь. — Почему?
— Потому что мне нужно сделать много работы, если я собираюсь участвовать в шоу Элейн этим летом, — говорит она, и я визжу.
— Ты делаешь это? — спрашиваю я.
— Ты была права, — говорит она. — Мы стояли на своем. Мы попали в ритм, может быть, даже в фанк. И хотя мы любим нашу жизнь здесь… нам еще много чего предстоит прожить.
— И есть еще кое — какие новости. — Мой отец пытается улыбнуться, но за этим скрывается какая — то грусть. Он хочет заговорить, но с трудом подбирает слова.
Мама обнимает меня. — Твой папа собирается переехать на некоторое время, — говорит она.
Мои глаза расширяются. — Подожди. Серьезно?
Папа кивает. — Это к лучшему. Мы должны понять, кто мы такие, друг без друга.
Затем мои родители долго смотрят друг на друга, от чего мое сердце практически разрывается на части. Мама замечает это, но не знает, для чего. — Тебе грустно? — спрашивает она.
Я киваю, на глаза наворачиваются слезы. — Вообще — то, да. Не могу поверить, что все произошло так быстро, — говорю я, мой голос срывается, и мама крепко обнимает меня.
Мы обмениваемся смехом и слезами.
— Если быть честными, это было задумано уже давно, просто нам нужно было прийти к этому в свое время и своим путем, — говорит мой папа. — Ты всегда думаешь, что у тебя все расписано, но люди — сложные существа. Тебе нужно больше верить в людей.
— А разве я обычно не верю?
Моя мама пожимает плечами. — Не все придерживаются тех же стандартов, что и ты, детка. Ты можешь быть довольно жесткой с людьми.
Я прикусываю губу. — Да, я начинаю это понимать.
Чуть позже тем же утром я забираю Лулу и снова отвожу ее к старому промышленному зданию. На этот раз, когда Лулу выходит из машины, я в доли секунды принимаю решение, о котором, надеюсь, не пожалею.
— Ты инопланетянка? — пролепетала я, мгновенно смутившись от того, как глупо звучат слова, вылетевшие из моего рта.
Лулу обернулась. — Что? — спрашивает она, и ее слова смешиваются в смех.
— Прости, — говорю я, качая головой. — Это совсем не то, о чем я хотела спросить. — Я прочищаю горло. — Просто, куда ты идешь? Куда ты ходишь каждое воскресенье? Я действительно хотела уважать твое личное пространство, но я наблюдала, как ты снова и снова входишь в это старое
