много лет, побывав в 1837 году в Пятигорске, Белинский напишет: «Тот, кто побывал на Кавказе, не может не удивляться правдивости картины Пушкина: смотрите, если угодно, стоя на высоте гор, где стоит Пятигорск, на гряду гор, — вы невольно вспомните те стихи, которых вы годами не вспоминали…».
Сохранились до сих пор рисунки, которые были сделаны поэтом на рукописи «Кавказского пленника»: казачий пикет на холме, черкесы в каракулевых папахах, всадник в бурке, развевающейся на ветру, и на краю рукописи написано: «Я пережил свои желания» — и там же пометка (Из поэмы «Кавказ»), впоследствии это было опубликовано.
С тех пор в стихах Пушкина все больше стали звучать кавказские мотивы. Поэта не покидает желание еще раз увидеть Кавказ, и в 1829 году он смог это осуществить. Хотя и вопреки воле царя, Пушкин решается без спроса поехать в действующую армию. Он страдал от опеки царя и постоянной слежки жандармов. Теперь он будет свободен от всего этого. И вот турецкий фронт, где его ожидала встреча с братом Левушкой, Николаем Раевским и с друзьями-декабристами М. Пущиным, В. Чернышевским и другими.
Ленинград. Памятник Пушкину работы Михаила Аникушина.
Установлен в 1957 году
Был май месяц, но еще не очень жарко. Прошло восемь лет, Пушкин ехал по знакомой дороге, многое изменилось за это время, особенно Горячеводск, куда из Георгиевска он специально приехал: сердце позвало его в места молодости. Город похорошел, построили много зданий, появились ванные дома, жилые, каменные большие здания, бульвар, цветники, павильоны. Он был один день в Пятигорске. В августе 1829 года, уезжая в Россию вместе с Пущиным, он еще раз заехал в Горячеводск, жил сначала в гостинице, а затем уехал в Кисловодск и поселился в доме доктора Реброва.
До последнего времени не было ясности в вопросе о пребывании А. С. Пушкина на Минирельных Водах. Но незадолго до Великой Отечественной войны был найден журнал, куда записывались посетители этих мест в 1829 г.
В журнале оказался лицевой счет Пушкина. Здесь есть все дни, в которые поэт посещал ванны, и сумма денег, уплаченная им за процедуры. Когда немецкие захватчики напали на Ставропольский край, журнал пропал вместе с остальными документами из фонда пушкинской эпохи. Сейчас есть только копии с этих документов, снятые сотрудником Домика Лермонтова тов. Недумовым. Эти документы интересны тем, что уточняют детали пребывания Пушкина в 1829 году на Кавказских Минеральных Водах. Они подготовлены для издания в «Пушкинском временнике». Документы объясняют многое. Теперь можно без ошибки сказать, что Пушкин провел на Кавказе достаточно много времени (в Кисловодске).
В журнале отпуска нарзанных ванн написано, что Пушкин лечился с 21 августа по 6 сентября. Курс лечения был следующим: утром и вечером поэт ежедневно принимал горячую ванну, в середине курса пять дней принимал по две горячие ванны, 6 сентября Пушкин своей рукой записал в ванный журнал то, что он принял 19 ванн и за это уплатил 19 рублей. Из Кавказских Минеральных Вод Пушкин уехал 8 сентября 1829 года.
А. С. Пушкин написал замечательные стихотворения о Кавказе. В Пятигорске многое напоминает о Пушкине — дома, в которых он останавливался, сохранившаяся каменная лестница к ваннам, новые ванные дома с его именем, выставки в библиотеках, посвященные А. С. Пушкину. Документы о пребывании поэта на Кавминводах изучаются сотрудниками Домика Лермонтова.
Любовь народа к А. С. Пушкину безгранична. «Наш Пушкин!» — с радостью восклицают народы Кавказа. О любви к Пушкину расскажут экспонаты, готовящиеся к юбилею поэта, стихи, посвященные ему, разные мероприятия, организованные к юбилею, пушкинские чтения и т. д.
1949
Дмитрий Благой
Трагедия Пушкина
Осенью 1826 года произошел крутой перелом в судьбе Пушкина, шесть с лишним лет томившегося в политической ссылке и страстно желавшего вырваться на свободу. С этого времени начинается самый тяжелый период жизни русского национального гения — ее последнее десятилетие — и вместе с тем наиболее зрелый, самобытный и плодотворный, чреватый будущим период его творчества.
8 сентября посланный Николаем I фельдъегерь с поистине фельдъегерской скоростью примчал Пушкина в Москву; там, в древней русской столице, согласно исконному обычаю, торжественно праздновал свою коронацию новый российский император. Сразу же поэта, не дав ему возможности не только сменить дорожное платье, привести себя в порядок после утомительнейшей езды, но даже хотя бы обогреться — день был студеный, — доставили во дворец и ввели в кабинет к Николаю. Беседа Пушкина с глазу на глаз с царем продолжалась необычно долгое время — более часу, а то и двух. Затем двери распахнулись, и царь, держа поэта за руку, вышел с ним в смежную комнату, наполненную придворными, и, обратившись к ним, сказал: «Господа, вот вам новый Пушкин, о старом забудем». Так это передает в своих записках декабрист Н. И. Лорер со слов брата Пушкина Льва Сергеевича, который, конечно, слышал об этом из уст самого поэта. Может быть, данный эпизод, в частности слова царя, воспроизведен Лорером не совсем точно, но нечто в этом роде было, несомненно, сказано, да и разыгранная театральная сцена была совсем в стиле Николая и вполне соответствовала видам его на Пушкина.
Эффектность этой сцены (рассказы о ней быстро распространились по обеим столицам) усугублялась тем, что она произошла менее чем через год после разгрома восстания декабристов и менее чем через два месяца после беспощадно сурового приговора над его участниками. Все это не могло не вызвать сенсации. А когда стало известно вскоре написанное Пушкиным в адрес Николая стихотворение «Стансы», среди современников, даже людей, близко знавших поэта, пошли толки о резкой перемене им своих прежних вольнолюбивых взглядов, роднивших его с декабристами, и об «отступничестве» от последних. Все чаще стали раздаваться голоса, что автор «Вольности», «Деревни» и «Кинжала» сделался апологетом самодержавия, придворным «льстецом» царя.
Тезис о резком изменении общественно-политических убеждений и идеалов Пушкина после возвращения его из ссылки выдвигался и большинством его биографов, исследователей, критиков. Наоборот, советские литературоведы, в понятном стремлении «защитить» великого поэта от глубоко несправедливых обвинений в «ренегатстве», зачастую впадали в противоположную крайность, утверждая, что никаких изменений во взглядах Пушкина, в его мировоззрении, отношении к верховной власти не произошло, что он оставался абсолютно тем же, что и раньше. Однако такая, по существу типично метафизическая, постановка вопроса находится в явном противоречии с многочисленными документальными данными, которыми мы располагаем, с неоднократными свидетельствами самого поэта и, что самое важное,
