- А ваши успехи, маленькая госпожа, каковы? - королева обратила своё внимание на Вирель.
Та, во все глаза смотревшая на королеву, вдруг зажмурилась и сжала кулачки. Валери поспешно встала со своего места, подошла к малышке и взяла её на руки. Прижала к себе, погладила по голове, ласково зашептала что-то на ушко, и села обратно на своё место. Но с ребёнком на руках. Как сделал бы это у себя дома.
Королева промолчала, а недовольство выразила только тем, что отвела взгляд — этикет предписывал детьми заниматься няням, а матерям на высочайшей аудиенции всё внимание уделять её величию. И без того единственной принца было сделано исключение: детей посадили за один стол со взрослыми, а это небывалое, невиданное нарушение всех правил.
Но принц, как ни странно, испытал прилив благодарности к Валери, которая по незнанию нарушила этикет, но проявила себя доброй матерью, а не хорошей подданной, и тем самым показала королеве, что её попытки соединить несоединимое - семью единственной и высокие королевские требования - невозможно.
Вирель наконец открыла глаза: на руках у матери она не так боялась королевы. И вообще, чувствовала себя намного лучше. Лакеи оживились и перенесли приборы малышки на новое место.
- Простите, ваше величие, - подняла свои пронзительно-голубые глаза Валери на королеву, - она немного боится новых людей. Всех новых людей.
- Да, я понимаю, - кивнула королева и обратилась к Натали. - Как вы, сударыня, находите дворец?
Долго молчавшая девчонка, с ненавистью наблюдавшая за разговором королевы с младшими сёстрами, вспыхнула:
- А разве не по старшинству нужно разговаривать с гостями? Вы начали с Лейты, потом с этой вечно орущей дурочкой заговорили, теперь вот ко мне с вопросами цепляетесь. Да я не хочу отвечать на ваши вопросы. С мамашей говорите вон!
Валери замерла, побелела, уставилась всё расширяющимися глазами на старшую дочь.
- Наташа, нет! - выдохнула тихо.
- А! - пренебрежительно махнула та рукой. - Мы все одинаковые: руки, ноги, голова. Подумаешь, королева...
Она хмыкнула и со скрежетом наколола на вилку кусочек мяса, забросила его в рот и принялась неаккуратно жевать. Королева глядела на хамку в упор.
Молчала.
Слушала.
И Дамиан понимал - хорошо это не закончится.
А Наташа заговорила, не прожевав до конца. Отчего изо рта выпадали кусочки еды.
- Я бы тоже поучилась у мага, он и нестарый, между прочим. Только меня не зовут. Рожей не вышла, наверное. Небось мать за Лейту попросила принца своего, - и девчонка бросила насмешливый взгляд на Дамиана, - а за меня нет.
- Прекратите немедленно, - сказала королева низким, спокойным голосом.
Валери закаменела, с ужасом смотря на дочь - все её увещевания и разговоры о том, что нужно быть очень вежливой, сдержанной, что это не просто так, это приём у самой королевы! Но все слова пролетели мимо злобной девчонки.
И она, взрослый человек, понимала, что её величие Ильдария не простит оскорбления. Но Наташка не услышала, не заметила угрозы в холодном и спокойном тоне королевы. Продолжила:
- Почему же прекратить? Про успехи же хотите знать. Какие уж тут успехи? Мать не порадуется моим успехам. Она просто не любит меня, потому что я на папку похожа. Вот. А я папку как раз и люблю. И жду его. Приедет, а мамаша наша за принца вышла. Вот ведь дура!
Королева резко встала. Не отрывая ледяного взгляда от Наташки, приказала:
- Гардов сюда! Галиний, пиши.
И секретарь, что сидел за отдельным столиком в сторонке, тут же взялся за перо. В столовую быстро вошли двое гардов. Королева махнула в сторону Натали:
- Взять её. За оскорбление матери в присутствии особ королевской крови, за неуважение, за несоблюдение требований этикета, за неподобающее поведение Натали Бодинская приговаривается к лишению речи. К целителям её!
- Да как вы смеете! - взвизгнула Наташка, когда двое крепких гардов вытаскивали её из-за стола и волокли к дверям. - Вы спросили, я ответила! Не смейте!
Королева приподняла подбородок и едва заметно - голос:
- Галиний, запишите: пожизненно!
Валери сунула Вирель в руки Дамиану, бросилась к королеве, упала перед ней на колени:
- Ваше величие! Прошу вас! Не надо! Она глупая девчонка. Пощадите!
Дверь закрылась. Из коридора слышался удаляющийся визг Наташки, а в столовой стояла мёртвая тишина - все были потрясены случившимся, а Валери смотрела на королеву умоляющими глазами, из которых катились слёзы. Её величие села на свой стул и, беря в руку вилку, сказала Валери:
- Встаньте, госпожа Бодинская. Ваша дочь не ребёнок, и уже всё понимает. Её не однажды предупреждали о недопустимости такого поведения. Мне жаль, что вы не смогли её удержать от ошибки, но платить ей придётся самой. Она уже взрослая. Давайте закончим обед, - и занялась едой в своей тарелке.
Дамиан всё это время держал на руках Вирель, которая проявляла недетское мужество - жмурилась из последних сил, молчала и сдерживалась от плача.
***
Дамиан снова был во флигеле и прижимал к груди голову Валери.
- Что, родная?
Она вздохнула, заговорила немного невнятно.
- Ты был прав. Её раньше, ещё тогда нужно было воспитывать, когда мы в селе жили. Но всё равно жалко её, дурочку.
И она опять вздохнула, глубоко, прерывисто.
Наташка молчала. И, наконец, все, кто жил в большой семье Валери, вздохнули свободнее. Младшие девочки, и свои, и приёмные, даже вслух рассуждали о величии королевы, которая так замечательно умеет вершить суд. И даже песенку придумали про мудрую королеву Ильдарию, которая может победить любую змею, даже если змея эта - злая Наташка.
Нюся гоняла малявок за такие песенки, Люся молчала, делая вид, что ничего не слышит и не понимает. Но когда Валери в очередной раз пришла в комнату, где теперь пряталась ото всех Наташка, чтобы погоревать и пожалеть бедняжку, первыми бросились на помощь.
Они услышали шум и болезненные стоны Валери и, влетев в комнату, застали жутковатую картину – Наташка с остервенением трепала мать за волосы, повалив её на пол. Валери с трудом отбили у озверевшей девчонки. Благо, Нюся прихватила с собой скалку по случаю предобеденного времени и пустила её в дело совсем не по назначению - била глупую злую девчонку по спине, а Люся так же за волосы оттаскивала её от матери.
А потом наорала на несчастную:
- Ладно эта озлобленная дура! А ты-то чего к ней пошла? Не понимаешь, что зверь она дикий, тебя во всём винит?! Чего под руку к ней лезешь? Придёт твой Демьян, и вовсе ненормальную эту в тюрьму посадит! Чтобы ты с жалостью своей не лезла, куда не нужно!
И потом выгнала всех, сходила на конюшню, взяла вожжи (ремней в женском семействе не водилось) и отлупила от души Наташку, приговаривая, чтобы все слышали:
