от меня в подобном случае, хоть всё внутри колотилось заячьим сердцем.
Блодвен искусства притворства было не занимать. Очевидно, рассчитывая мой побег (а заодно и месть любимому супругу), о себе она думала меньше всего и, всегда образец строгости, нынче мало озаботилась приличиями. Сейчас на Блодвен была долгополая ночная сорочка, а поверх неё распашное одеяние без рукавов, и полы расходились при каждом шаге и дуновении, открывая белёную вышитую ткань. Прежде, в полумраке подземья, это не слишком бросалось в глаза, но в близости к освещённому двору всё переменилось, и тонкий стан жены ард-риага высвечивался всеми изгибами.
Я скоро заметила, что Стэффен смотрит вовсе не на дорогу. А Блодвен… вот кому не было недостатка в гордости! Видя её невозмутимую повадку, можно было усомниться, будто что-то не так, как д`олжно, ведь выступала она столь прямо и гордо, точно несла на плечах праздничные одежды, а на челе — золотой венец. Новый повод поразмыслить, стану ли я когда-нибудь хоть в полстолько благородна, как она.
— Капюшон глубже надвинь, — опомнившись, прошипел Джерарду Стэффен. — Монах, помнишь ли, лысый, как коленка, а у тебя на макушке точно сигнальный костёр развели, дозорным со стены видать.
Осторожность бастарда казалась излишней. Надменную госпожу, нечаянно устроившую пир для глаз, поедали десятки жадных мужских взглядов, и мне кстати явилось сомнение — вправду ли Блодвен в сумятице решений и поступков нынешней ночи не подумала о своём убранстве или, напротив, рассчитала всё точно и наперёд? Полагаю, будь с нею хоть десяток беглых падчериц, это прошло бы мимо сознания стражи, увлечённой крайне важным занятием — как бы половчей разглядеть, что под рубахой у первой красавицы Эрин, а вместе с тем супруги их господина, известной своим целомудрием. За её плечами могли бы танцевать брауни[32], стража не заметила бы и этого.
— Почему ворота всё ещё заперты? Почему не готовы повозки с приданым моей возлюбленной дочери? — Блодвен медленно обвела взглядом двор, хоть и без того было очевидно, что он пуст, и свела на точёном переносье нахмуренные брови. — Что за небрежение? Или приказ был неясен? Неужто этот негодный мальчишка не способен выучить более двух слов?
— Мальчишка, госпожа?.. — наконец, нашёлся с ответом один из воинов, вероятно, назначенный старшим над стражей. — Что за мальчишка?
Блодвен сделала вид, что задумалась над вопросом, но скоро оделила задавшего его недовольным взором.
— По-твоему я обязана помнить имена всех слуг?
— Конечно, нет, госпожа…
Оправдания мужчины были решительно прерваны.
— Так-так, выходит, негодник, чья голова подобна ситу, не исполнил повеления, что был передан самим ард-риагом. Что ж, попадись он мне на глаза, будет тотчас препровождён на конюшню за получением заслуженной награды плетями.
Блодвен лгала и лгала вдохновенно.
— Но госпожа, — осторожно начал тот же дозорный, честно силясь оторвать взгляд от ног Блодвен и обильно потея при этом, — госпожа, быть может, несколько… путает… быть может, позабыла… Ард-риаг распорядился сопроводить госпожу Ангэрэт на рассвете, а нынче едва за полночь перевалило.
Обладай супруга ард-риага хоть толикой колдовской силы, незадачливый спорщик, несомненно, обратился бы тварью мелкой и бессловесной, вроде червя. Но на счастье его, Блодвен обладала лишь обликом сидхе, но не сутью.
— Итак, — с не предвещающей добра расстановкой протянула Блодвен, — итак, по твоим словам, я, подобно пустоголовому прислужнику, лишена небесного дара понимать речь. Быть может, мне ст`оит прервать сон супруга, чтобы он повторил — нарочно для неусыпного стража — его прямой и недвусмысленный приказ?
— Излишние меры, госпожа… — пробормотал несчастный.
Опасения его были понятны каждому, знавшему крутой нрав господина над Тарой. Ард-риаг не терпел, когда приказы его бывали превратно истолкованы, а того хуже — подвергнуты сомнению или оставлены в небрежении. Будучи же побеспокоенным в неурочное время, повелитель вовсе не становился милосерднее к тугодумным.
Блодвен понимала это не хуже моего, а потому с язвительной усмешкой настаивала на посещении супруга в сопровождении начальника стражи, наверняка не раз за короткий разговор проклявшего злую судьбу, что назначила ему нынче быть в карауле. Пот градом лил с бедняги, облачённого в свой бычий доспех. Он, как умел, окольными путями вымолил у госпожи обещание не упоминать её супругу о нерасторопности, что явилась, конечно, досадной случайностью.
Обещание Блодвен дала с видимой неохотой. Я во всё это время старалась быть как можно неприметней, да и спутники наши, как ни дивно, вполне овладели этим умением.
Приданое, разумеется, едва ли было необходимо, но Блодвен понимала, что даже не столь явное отступление от достоверности поступков вызовет ненужное подозрение, и зевающие слуги засновали по двору, благо, всё и без того было собрано. Хрипло покрикивали конюхи; дюжие молодчики отпирали ворота, а я едва сдерживалась, чтобы не броситься, подобрав подол, в едва наметившуюся щель меж створами.
Блодвен нетерпеливо постукивала пальцами одной руки по сжатой в кулак ладони другой и моим отражением бросала редкие взгляды на открывшийся, но по-прежнему не доступный путь. Ард-риаг — крепкий мужчина, он может очнуться в любой миг. Быть может, он уже рыщет по замку, скликая воинов, и ощетинившийся сталью поток вот-вот хлынет во двор… Усилием я отогнала страшное видение. Нет, не для того мы были спасены, чтобы пропасть, уже поверив в избавление!
Улучив миг, Стэффен подмигнул мне. Я мысленно вздохнула: мне бы хоть толику его лихости! И тотчас укорила себя — Стэффен также немало рискует, противясь воле повелителя. Его, как и Блодвен, знает каждый стражник, а после свяжет с мертвецами в замке. Его и Джерарда. Или приплетут — не без основания — гнев сидхе. Надеюсь, Стэффену удастся оправдаться. По слухам, ему случалось выходить без потерь из переделок хуже нынешней.
Спиной я ощущала присутствие Джерарда, но не смела обернуться. Мне казалось, что любым движением и даже взглядом могу развеять покров невидимости, наброшенный на него поверх монашеской рясы. И едва не вздрогнула, заслышав резкий, как показалось, оклик. Всё: голоса, звуки, движения — воспринималось как-то обострённо, болезненно. Я шла и не верила, что это не сон, что я въяве ступаю по выбитому до каменной твёрдости двору к разведённым воротам, и никто не кричит в спину, не велит хватать, возвращать. И никто не разоблачил обмана, и погоня не видна, потому что её — ещё — нет.
Меня остановил вопрос старшего по караулу. К сожалению, полным олухом он не был, иначе не удержался бы на своём месте, и теперь нюхом чуял подвох.
— Насчёт духовника ард-риага указаний точно не было! — упёрся он.
Губы Блодвен сжались в тонкую линию, и что-то мне подсказывало: здесь
