Казалось, он будет тянуться вечно. Я тщетно пытался разглядеть ее сквозь яркое мельканье вагонных окон.
Когда платформа открылась, я уже мчался к выходу на Макдональд-авеню. Но Джелли исчезла.
— Вы сказали, в доме было пианино.
Она кого-то выгораживает или чего-то боится, думал Кэмпбелл.
— Старый инструмент, — кивнула Грейс. — Он до сих пор в гостиной. Джун любила поиграть. Талантливая была, выдумщица.
Что если Эрнест Ситон уже вышел на старуху? Тогда она передаст ему каждое слово. Может, рассказать ей о недавних убийствах, которые наверняка связаны с событиями в «Небесном поместье»? Нет, пока рано.
— Мальчик унаследовал музыкальные способности? — спросил Кэмпбелл.
— Эрни? — улыбнулась Грейс. — Он вовсе не любил музыку. Совсем еще клоп, а уже заткнет уши и воет, даже если кто-нибудь рядом напевает. Хотя слух имел идеальный, проверяли.
Стилуэлл сказал, что сирота ассоциировал Моцарта с дохлыми мухами. Похоже, Грейс не в курсе, какой диагноз поставил доктор.
— Наверное, тяжело ему приходилось.
— Иногда, — не сразу ответила старуха. — Он был одиночка. С людьми сходился трудно, да и не нуждался в них. Другие дети считали его странным.
— Я в смысле воздействия музыки.
— Я поняла. Если включали пластинку или радио, он бесился, а папаша говорил: «Выкрутасничает», и делал погромче.
— Но вы-то знали, что для него это подлинное мучение.
Грейс кивнула:
— Помню, как-то раз Джун занималась в гостиной, все мусолила один и тот же кусок, а потом вдруг что-то как грохнет! Я влетела и вижу: крышка захлопнута, она склонилась над пианино, которое еще гудит… Эрни весь багровый и так исподлобья зыркает… Я аж струхнула. Ясно, что это было, но Джун все обернула в случайность. Не выдала его.
Он изгой по природе, думал Кэмпбелл, умен и вовсе не сумасшедший, но предрасположен к психозу и вряд ли способен испытывать угрызения совести или понять чувства других…
— Какая музыка была, не помните?
— Смеетесь, что ли?
Кэмпбелл оглядел пустую кофейню, затем подался вперед и чуть фальшиво просвистел начальные такты «К Элизе». Старухины брови съехались домиком, челюсть отвисла.
— Господи твоя воля, как вы догадались-то?
Кэмпбелл не ответил. Пусть сама подумает.
— Вы должны помочь найти его, Грейс.
Глаза ее увлажнились.
— Я уже сказала все, что знаю… и больше, чем надо.
— Имя «Страж» вам что-нибудь говорит?
— Нет. — С ответом старуха не замешкалась.
— Есть вероятность, что Эрнест, которого вы любили и воспитывали, стал опасен. Вы поможете ему…
— Ничего я его не воспитывала. Не ясно, что ли?
Не выдержав, она закрыла руками лицо и тихо разрыдалась. Кэмпбелл дождался, когда она успокоится, и спросил:
— Он вам звонил?
— Извините, не могу… мне пора.
Грейс сунула в карман розовый телефон, потянулась за веселенькими костылями и неловко встала; губы ее собрались в нитку, точно у старого упрямого пони.
Разбередил старуху. Жалко ее.
Заплатив по счету, Кэмпбелл вышел на парковку. Грейс тыкала ключом в дверцу древнего черного «форда», но дрожащие руки не давали попасть в замок.
— Позвольте мне, — сказал Кэмпбелл.
Грейс неохотно отдала ключ.
— Вы женаты, мистер Армур?
Кэмпбелл улыбнулся и показал левую руку с обручальным кольцом на безымянном пальце.
— В августе будет четыре года. У нас дочка Эми. — Он открыл дверцу.
Грейс закинула костыли в машину и взгромоздилась на сиденье. Достав из бардачка пачку «Ньюпорт лайте», она выбила сигарету, закурила и уголком рта выпустила струйку дыма в сторону от Кэмпбелла.
— Вот и езжайте к ним. — Она взглянула на сыщика. — Домой. Не лезьте в это дело.
— Сначала найду Эрнеста Ситона. — Кэмпбелл пригнулся к окну. — Я хочу спросить его об убийстве Софи Листер и Сам Меткаф. Если передумаете, позвоните — мои телефоны у вас есть.
Старуха снова затянулась.
— Не надо было говорить с вами вообще.
— Иначе еще кто-нибудь пострадает. Может, он вас послушает.
Старуха смотрела перед собой; потом носом выпустила дым и помахала рукой, разгоняя его. Ее лицо, наполовину освещенное солнцем, отливало нездоровым блеском. Зажав в губах сигарету, она повернула ключ зажигания и, не глядя на Кэмпбелла, глухо проговорила:
— Он не знает.
51
Думая о ланче, инспектор Морелли топтался посреди пустой гостиной в квартире Сам Меткаф. Третий день он сидел на диете и теперь мечтал о бифштексе по-флорентийски и салате, какие подавали в его любимом семейном ресторанчике неподалеку от Порта-Романа. Задача избегать углеводов осложнялась тем, что он еще не оповестил Марию о своем желании сбросить вес.
По обнародовании новости его ждал прищур темных глаз.
Инспектор сам не знал, зачем он здесь. Случайно оказавшись в Олтрарно, он проезжал мимо квартиры Сам и решил еще разок ее осмотреть. Узнаю, когда что-нибудь найду, сказал себе Морелли, открывая окно, чтобы немного проветрить душную комнату.
Значит, молодая американка, которую впервые он увидел в Линце на столе морга, большую часть своей взрослой жизни называла домом вот эту дыру. Ее вещи отправили на прошлой неделе. Оставшаяся рухлядь принадлежала хозяину квартиры. Будто и не было человека на свете. Чтобы уловить печаль, витающую в трех пустых комнатах, надо знать историю бывшей жилицы, думал Морелли. В воскресенье сюда въедет новый постоялец.
Инспектор вспомнил мучительный телефонный разговор с родителями погибшей. Необходимость извещать родственников его коллеги считали самым паршивым, что есть в полицейской службе, к чему нельзя привыкнуть. Морелли же полагал, что разговор с теми, кто знал и любил жертву, очень помогает в работе. Он рассчитывал сообщить семье Меткаф об успехах в расследовании, однако отчет австрийских экспертов не обнадеживал.
Непостижимо, но убийца оставил вагон чистым, как и грот «Дома Нардини». Ни намека на следы. Подонка, натворившего дел в поезде, венская пресса окрестила «мастером смерти» — метко, но что толку?
Морелли прошел в туалет. Он заглянул под старомодную ванну на медных лапах и в шкафчик для лекарств; затем пошарил за сливным бачком, снял крышку и спустил воду. Его люди уже обыскали всю квартиру. Вряд ли они что пропустили.
Инспектор нахмурился своему отражению в зеркальной дверце шкафчика и, предаваясь грезам о чешке Гретхен, ополоснул руки и лицо. По телефону его пассия предложила устроить романтический уик-энд в Париже. Идея-то неплохая. Вот только как связать поездку со службой? Кстати, есть отличный повод для зарубежной командировки: нужно переговорить с Лорой Листер. Поведение в Париже ее муженька — большой знак вопроса.
