Глава 10. Последняя зима лихолетья
Лед на реках встал раньше, чем во все прежние годы. Уже к ноябрю он был толщиной с палец, а буквально через две седмицы уже и с три. Морозы стояли суровые, совсем не обычные для этого времени года.
– Хотя все перевернулось ведь нонче в природе! – ворчали, как обычно, седые ветераны, грея свои увечные бока и спины на жарко натопленных печах.
Так же, как и ранее, вокруг поместья большим кругом уходили дальние и ближние дозоры. Карантинные и охранные заботы висели над воинскими начальниками, формирующими отряды для контроля за всеми окружающими землями. До усадьбы долетали смутные слухи о начавшемся большом голоде в Новгороде и о больших волнениях в нем. Но все это сейчас было далеко. Продовольствия, по подсчетам хозяйственников, для всех едва хватало, только чтобы перенести эту суровую зиму и следующие за ней до нового урожая месяцы. Вот для этого самого будущего урожая семена хранили как зеницу ока. Только на них теперь была одна надежда, ибо еще один такой худой год, как три прежних, уже так, как ранее, было не пережить. С закупкой на стороне становилось все сложнее, а народа все прибывало. Все понимали: задержись еще на год ненастье, и тогда лютый голод придет в поместье!
* * *
Дозор, расположившийся возле устья Поломети, расслышал перезвон колокольчиков издали.
– Старшоой! Звон слышу! Похоже, караван с Полы в нашу сторону свернул! – крикнул с засидки, устроенной на большой сосне, Девятко. – Совсем скоро из-за того поворота выйдут!
– На глаза будем показываться? Или нам и дальше скрытно стоять? – Дубыня внимательно поглядел на десятника.
– Проверить надобно, – нахмурившись, ответил Лютень, щелкая натяжителем своего реечника. – Давненько здесь уже караваны не хаживали. В нонешнее, в непростое время купцы в дорогу не выходят. В сторону поместья ведь он идет, а мы тут самые первые. А вдруг они с недобрым будут? Ежели что, Цветан с Малым скачут во весь опор с вестью, а нам их задержать хоть немного нужно. Я на лед! Вестовым – седлать коней, а всем остальным – приготовиться бить из самострелов! – распорядился десятник и, скинув для удобства верхний полушубок, вышел на середину реки.
Вскоре дальний звон колокольчиков донесся и до него, а из-за поворота показались первые сани обоза. Лютень проверил, легко ли у него выходит из ножен меч, примял вокруг себя поплотней снег и с прищуром уставился на подкатывающие к нему сани:
– Стоой! Кто такие? Куда свой путь держите? Откуда сами?
– А ты сам кто таков, мил человек? И чего это путь купеческому каравану заступаешь? Вроде как из воинских по своему обличью! Так и мы же ничего не нарушили. Чай, по своей земле здесь катим, по новгородской?!
Здоровый детина внимательно осматривал стоящего перед ним воина и ближайший берег реки, стараясь углядеть вокруг опасность. С подкатывающих саней спрыгивали мужики и, сжимая в руках копья, начинали изготавливаться к бою.
– Чего, Лютик, целую реку себе захапал? Ох ведь ты и жадный! Мыто с проезжих собираешь? И скока векш с наших саней затребуешь, али, может, целую куну насчитаешь? – Невысокий, одетый в белый бараний полушубок мужик спрыгнул с третьих саней и неспешно с веселой улыбкой направился к десятнику.
Замерший от такой наглой речи Лютень резко вскинул самострел и, всмотревшись в подходящего, вдруг громко фыркнул, а потом и вовсе расхохотался.
– Сбыня! Чтоб тебя пчелы покусали! Ты чего там таишься-то, на задах! Ну вот тебя-то я точно дальше не пропущу, пока ты мне одолженный весной пояс не вернешь! Какого ляда знак мне не подал? – И двое молодых мужчин крепко, со смехом обнялись.
– Свои, братцы! Сбынька с караваном идет! Отбой тревоги! – крикнул Лютень в сторону заросшего лесом берега, и несколько человек скатились по обрыву на речной лед.
Вскоре в сторону поместья ускакали два вестовых, а потом в ту же сторону покатил и санный обоз.
– Вот тебе и на! – покачал головой Дубыня. – Вот это новости! Помяни мое слово, Лютень, большие дела впереди грядут! Ох, и не соскучимся мы теперича!
* * *
В штабной избе было шумно. Набилось туда народу больше, чем при обычных советах. Пришедшие из Новгорода с санным обозом вести взбудоражили буквально всех. В Господине Великом Новгороде сменилась власть. Оголодавший вконец народ взбунтовался и попытался взять приступом княжий детинец. Опять жгли усадьбы зажиточных людей, но теперь уже из черниговского круга. Князь Михаил оставался в благополучной южной вотчине и не пытался справиться с голодом или хоть как-то помочь горожанам. Более того, его сын Ростислав – молодой новгородский князь – в самый разгар мора также покинул город и вместе с посадником и тысяцким перебрался в Торжок, поближе к обеспеченному и сытому югу. Общинники не стерпели предательства своего вождя и подняли вечевым колоколом все городские концы. В воскресенье, восьмого декабря 1230 года, Ростислав выехал из Новгорода, а уже утром девятого там началось всеобщее восстание. Были разграблены дворы посадника, тысяцкого, их родственников и сторонников. Внезд Водовик и Борис Негочевич с ближними людьми, опасаясь расправы и узнав о случившемся, бежали из Торжка к князю Михаилу в Чернигов. Новгородцы выбрали себе новых руководителей: посадника Степана Твердиславича и тысяцкого Микиту Петриловича. К власти вновь пришла «просуздальская партия».
После изгнания черниговцев немедленно послали за новым князем в Переяславль. Ярослав не стал медлить и уже тридцатого декабря примчался в Новгород, созвав вече. Там же на нем им была дана присяга «на всей воли новгородской».
– Ярослав Всеволодович просит от нас срочной помощи для вымирающего города! – объявил Сотник, пробегая глазами по привезенному с обозом свитку. – В Новгороде никаких запасов нет, и люди там каждый день гибнут сотнями. Он послал уже за хлебным обозом в Переяславль, но мы ведь гораздо ближе к своей столице. Неужто же дадим сгинуть люду православному? Я считаю, что нужно срочно помочь и спасти жизни!
Отовсюду послышались одобрительные крики:
– Свой народ! Свой князь! Нужно помочь! Затянем сами пояса, братцы, а хлеб в Новгород отправим!
– Василий Парфенович, Лавр Буриславович, готовьте санный караван, – распорядился Сотник. – Вскрывайте особые хранилища, те, про которые я вам ранее говорил, указывая, что они на особый день. Ну вот он, похоже, и пришел. Пересчитайте, сколько мы можем забрать всего из поместных амбаров. Проедете по частным подворьям, объясните все хуторянам, уверен, что и из них многие откликнутся, чтобы помочь в таком добром деле. Я и сам с тем караваном отправлюсь. Тимофей Андреевич, Филат Савельевич, готовьте пять сотен отборных воинов. Пойдут с нами в столицу. Лавр Буриславович, продумай, что еще, кроме зерна и муки, можно туда вывезти. С передовой сотней мы уйдем с тобой пораньше. Нужно будет, подготовь к приезду обоза большие котлы, дрова и место для готовки пищи огромного количества едоков. Разбить шатры для приема больных и уже доходящих от голода. Наши лекари по прибытии сразу же возьмутся там за дело. На все про все у нас есть одни сутки. Завтра после полудня в это самое время караван должен уже начать свое движение. Передовая сотня уходит спозаранку. Все, братцы, готовимся к выходу!
