– Ты нужна ему, – я отказывалась принимать услышанное. Тёма всё ещё любит меня? Нет, я не буду об этом думать и на что-то надеяться. У него есть невеста, и она просто обязана быть рядом с ним.
– Нет, – глухо произнесла Флоранс, резко прекращая плакать и поднимая на меня усталый взгляд. – Это ты нужна ему. А я возвращаюсь домой.
Она сняла кольцо и сунула мне в руку. После чего поднялась, вскинула голову и, выпрямив спину, зашагала прочь по коридору. А я осталась сидеть на диванчике. На раскрытой ладони лежало красивое золотое кольцо с сияющим в ярком свете больничного коридора камнем.
Повинуясь какому-то наитию, я надела его на безымянный палец. Кольцо оказалось мне в пору.
Тут же сняла и вытерла руку о платье. Огляделась по сторонам, как будто совершила какое-то преступление. По крайней мере, чувствовала я себя именно так.
Кольцо сунула в карман. Потом подумаю, что с ним делать, и как рассказать Тёме, что у него больше нет невесты.
Надо поговорить с мамой. Вместе мы что-нибудь обязательно придумаем. Убедив себя в этом, я вернулась в палату.
Дни до операции пролетели очень быстро. Мы все поддерживали Тёмку, поэтому бояться было некогда. Зато теперь, когда его увезли в операционную, каждый остался наедине со своим страхом.
Я только и успела, что сжать его руку на прощанье и поймать благодарный взгляд. С левой стороны. На какой-то миг мне даже показалось, что это прежний Тёма.
Но это было не так.
Он очень изменился. Замкнулся в себе. Несмотря на все наши старания, почти не удавалось его расшевелить.
Хотя были и некоторые плюсы в этом его состоянии: на известие об отъезде Флоранс Тёма отреагировал весьма спокойно. Либо его это сейчас мало волновало, либо маме удалось подобрать правильные слова. Но мне казалось, что дело не в этом.
А может, я просто надеялась…
Доктор предупреждал, что операция будет долгой, что она займёт несколько часов, но родителям всё равно пришлось уговаривать меня ненадолго вернуться домой.
– Ты совсем забросила Джека, – укоризненно произнёс папа, и я почувствовала вину.
Я действительно его забросила.
Мы вернулись домой. Пёс радостно бросился ко мне, пытаясь лизнуть в лицо.
– Мы пойдем, погуляем, – с улыбкой сообщила я родителям, когда Джек с поводком в зубах сел у порога.
В парке было хорошо. Зеленела молодая листва и трава, цвели каштаны и одуванчики. Вовсю пахло подступающим летом.
На скамейках сидели влюблённые парочки. Мамочки с колясками прогуливались по аллеям. А озорные карапузы, уже способные ходить, веселились на детской площадке.
Мы с Джеком ушли подальше и разместились в траве на противоположном берегу пруда.
Сюда доносились отдельные детские выкрики, слышался смех.
А я подумала о своём малыше. Ведь если бы… Ведь всё могло быть иначе. И сейчас я прогуливалась с коляской по параллельной аллее. Вместе с Тёмой.
Нет, я не должна об этом вспоминать. Слишком больно. Что плачу, заметила, только когда слёзы начали капать на платье. Джек заскулил и подполз ближе, положил голову мне на колени, заглядывая в глаза. И я разрыдалась. Весь ужас последних месяцев, всё, что так долго копилось, вырвалось наружу.
Я легла на бок, обняв пса и положив на него голову. Джек не шевелился, позволяя мне изливать своё горе. Я плакала долго, пока окончательно не выбилась из сил. Потом мы просто лежали, наблюдая за бегающими детьми.
Мне стало легче. То, что мучило меня так долго, ушло. Рассосалось. Почему-то только сейчас мне стало ясно, как глупо я себя вела. Отвергала свою семью, их помощь, а ведь они старались быть рядом, помогать мне, даже когда я не просила.
И Тёма…
Я прогнала его, а он купил мне кольцо. И я могла бы его носить, если бы не была такой непроходимой идиоткой. Он любил меня, я любила его, что ещё мне было нужно?
– Я дура, Джек, – придремавший пёс приоткрыл один глаз. И я восприняла это в качестве предложения продолжить самобичевание. – Понимаешь, я наделала много ошибок, обижала тех, кто меня любит. Но теперь… теперь я во что бы то ни стало помогу ему встать на ноги, стать прежним. И когда он станет тем Тёмой, кого я когда-то знала, попытаюсь снова завоевать его любовь… Как думаешь, получится?
Я вопросительно посмотрела на Джека, он подскочил и коротко гавкнул. Надеюсь, это означало согласие.
Теперь, когда у меня появилась цель, всё стало простым и ясным. Мучившие меня сомнения рассеялись окончательно, и я воспрянула духом. У нас всё будет хорошо.
Операция прошла успешно. Доктор благоухал антисептиком и выглядел уставшим, но был явно доволен.
Но первые дни после неё прошли очень тяжело. Новый сустав, словно бы размышлял – приживаться ему или нет. Возможно, Артёму было даже хуже, чем после взрыва. Ведь тогда он был без сознания и не чувствовал боли. А сейчас Тёма страдал, но пытался скрывать это от нас.
К тому же он начал всё дальше от нас отдаляться. Погружался в своё личное горе, куда никому не было ходу. И мне тоже. Тёма мог подолгу смотреть в окно, не поворачивая головы, если его не окликнуть. Но и на своё имя он не всегда реагировал с первого раза.
Тёма словно ускользал от меня…
Но я была как бульдозер – настроена на позитив, и ничто не могло меня заставить свернуть с верной тропы.
Я проводила с ним каждый день. Сначала приносила настольные игры, но Артём видимо отвлекался, периодически стискивая зубы и втягивая воздух. Затем настала очередь телевизора, и поначалу всё шло вроде даже неплохо: мы оба выяснили, сколько всякой развлекательной ерунды идёт по всем каналам. Но скоро и это перестало его занимать.
И тогда я принесла папин детектив. Помнится, в детстве мы тайком таскали его книги. Саша не разрешала нам их читать, потому что считала, что некоторые сцены слишком кровавы для нежной детской психики. И мы читали тайком, с фонариком под одним одеялом.
Это были хорошие воспоминания, и я надеялась затронуть те самые струны в его душе, которые помогли бы вернуть мне прежнего Тёмку.
– Зачем ты это делаешь? – спросил он на третий день. Нужно было признаться, что мой план провалился, но я отказывалась отступать.
– Что делаю? – спросила с деланным изумлением, пытаясь мысленно просчитать его реакцию на мои возможные варианты ответа.
– Возишься со мной, – Тёма произнёс это так, как будто я делала что-то неимоверно глупое и раздражающее его. – Даже папа с мамой стали реже приходить, чтобы ты могла больше времени проводить со мной. Я же не идиот, я вижу ваши переглядывания.
Я смутилась. Мне казалось, что мы с родителями хорошо держимся и скрываем свои переживания.
– Зачем тебе это нужно? Впрочем, не говори, я сам всё знаю, – Тёма отвернулся к окну, и я мысленно застонала, разговор явно уходил в сторону от тропы позитива.
