Он глядел, как горит дом, жадно всматриваясь в пляску огня. И ему нравился этот апогей разрушения, все в нем сливалось с этим танцем хаоса, искривления, исчезновения, точно он хотел бы также уничтожить всех и вся. А себя? Оставаясь без пищи, поглотив все, истребив, огонь сам себя убивает.
Но от страшного любования его отвлек голос запыхавшегося трактирщика, который тоже нес ведра и уже вытаскивал все ценное из своей таверны, считая, что она обречена. Он взмолился:
– Господин! Что же вы стоите? Помогите нам! Господин!
И тут Сварт мгновенно вернулся к настоящему и уловил свою выгоду. Он ухмыльнулся:
– Что если я смогу спасти вашу таверну от огня?
– Спасите мою таверну, господин! Если это в ваших силах! Потом просите, что угодно, – зажглась надежда в глазах трактирщика: – У меня семья. Жена, дети… Спасите! Неужели это в ваших силах?!
Эти слова еще больше подогнали Сварта. В нем взыграл дух авантюриста, обожавшего пари, которые доказывали его непревзойденные способности. Задача стояла не из самых простых.
Ему захотелось теперь посоревноваться с самим собой, словно это состязание могло хоть немного восстановить уязвленное самолюбие и повысить самооценку. А эти два начала почти полностью определяли его личность, смысл его существования. Поэтому он согласился, тем более, условия показались подходящими.
И вот уже через пару секунд, подхватив два свободных ведра, Сварт унесся к реке, которая, на счастье, протекала совсем недалеко. Но люди все равно не успевали, расплескивая половину по дороге в спешке. Но не Сварт. Что там говорил Сумеречный Эльф о предке с «подарком асуров»? Пожалуй, настало время проявиться этим способностям и поразить всех. Сварт вновь ухмылялся.
Расстояние, которое отделяло таверну от реки, Сварт преодолевал быстрее, чем любой из ничтожных горожан. А руки, привыкшие виртуозно владеть саблями, легко удерживали два наполненных ведра.
За считанные секунды «быстрейший из быстрейших» успевал взлететь на чердак таверны, перескочить через узкий проулок на полыхавшую крышу соседнего здания, опрокинуть в эпицентр возгорания ведра. И спуститься обратно до того, как обугленные балки проваливались под его ступнями.
Так продолжалось бесконечное количество раз, Сварт уже потерял счет, но не сбавлял скорости, не позволяя пламени перекинуться на таверну. Он защищал вовсе не людей, не таверну. Соревнование и корысть бросали его в огонь.
Он ухмылялся, реальность казалась далекой и ненужной, словно ее уносил ураган. Осознавать, что происходит и почему происходит, не было смысла. И он раз за разом кидался в огонь, не понимая, что впервые делает что-то не только ради себя и не во вред людям. Сознание выгоды никуда не девалось.
Смутными тенями мелькали знакомые силуэты горе-спутников. Сумеречный Эльф вылетел из окна третьего этажа, приземлившись на мостовую. На руках он нес перемазанного гарью, но живого ребенка, который оказался бы отрезан огнем.
Мани без устали таскала ведра с водой. Бесполезным был только Скерсмол: он уже несколько раз донес едва ли половину воды. На своих длинных ногах он раскачивался, как новичок на ходулях. А один раз и вовсе споткнулся о собственный не в меру длинный шарф и растянулся на мостовой. Он стал еще более бесполезным, когда начал стучать кулаками по булыжникам вместо того, чтобы встать. Злился на себя, скуля, как побитый пес.
Злиться на себя, обвинять себя намного проще, нежели падать и раз за разом молча вставать и упрямо продолжать дело. Мани умела так, всем своим видом и поведением показывала, что никогда не сдастся. А Сварт, если и падал, то поднимался, идя по трупам.
– Встал, быстро! – успела бросить сквозь рев урагана Мани. Да так громко, что перекрыла завывания бури.
Скерсмол подскочил от ее голоса и поспешил обратно к реке.
Силуэт капитана никто даже не успевал заметить. Да он и сам себя уже почти не замечал. Он воспринимал как нечто чуждое свое тело, впитывая, точно зритель, оттенки ощущений, растекавшиеся в мышцах ног и рук. Тело умело двигаться настолько быстро, что душа не поспевала за ним. Но он не верил в душу… Да не в том была суть, не в том необходимость, иногда нет необходимости думать, оценивать, во имя кого действуешь, во имя чего. Иногда надо просто действовать, быстро, молниеносно.
Шаг за шагом приходилось отодвигать огонь от таверны, прыжок за прыжком. Все меньше оставалось воспоминания о том, что это пари и корысть.
Человек просто воевал с огнем. Предметный мир оголился, стал мистическим, представая в иных образах. Они метались и были слишком реальны своей нереальностью.
Сквозь них просвечивали ярко-алые глаза, и в гомон бури вмешивался пугающий голос. И кто-то словно скреб когтями по смятым страницам. Этот звук нарастал в ушах, как гул барабанов, как стук крови в затылке.
Тело что-то ощущало. Видимо, жар языков пламени, но разум уже не осознавал. Воздуха не хватало, вскоре легкие наполнились дымом, стало тяжелее двигаться в прежнем темпе. И только пронзила одна мысль: «А Сумеречный ведь мог бы все предотвратить с его силой!»
Это чувство разбудило ненависть. Ненависть подхлестнула, точно кнут. И тело совсем забыло, что ощущает, отдав разум воле ветра.
Вода с шипением поглощала огонь, крыша уже почти полностью сгорела, но Сварту удавалось оставаться быстрее огня.
Наконец на крыше замаячил и Сумеречный Эльф. Он сравнялся по скорости, но, казалось, только мешал. Еще больше подстегивал: заберет половину славы? Нет! Этому не случиться!
Сварту нравилось быть в центре внимания, ощущать признание со стороны каких-то «жалких», по его мнению, людей. Он жаждал восхищения или, в иных ситуациях, подчинения, смешанного с ужасом и тем же восхищением. На раскаленной крыше он не уступил бы и шага проклятой всесильной твари.
Вскоре подоспела пожарная телега, к тому времени крыша уже почти полностью выгорела, как и второй этаж. Но Сварту удалось остановить огонь. Пламя не перекинулось на другие постройки, в частности, на таверну.
– Убирайтесь с крыши! – скомандовала пожарная бригада, нацеливая шланги и хватаясь за насосы.
Гроза не прекращалась. Дом уже тихо тлел, пожарные топорами рубили доски и заливали остатки горения, а Сварт все продолжал с той же скоростью в остервенении носить воду.
Если он впадал в такой транс, то с трудом выходил из него. Хотя он вполне понимал, что делает. Обычно экстаз заканчивался истреблением команды целого корабля, взятого на абордаж. Остановиться у него просто не получалось, и он себя не сдерживал. В такие моменты Сварт превращался в шаровую молнию, в комок сжатой энергии, брызжущей смертоносными искрами.
А потом, когда все заканчивалось, он вновь впадал в долгие часы сонливой угрюмой усталости без цели и мечты. Порой ему не нравилось пребывать в состоянии такого нерационального транса. Хотя он не испытывал ничего более упоительного.
– Убирайся с крыши! – снова донеслись голоса пожарной бригады.
