– Прости, Джулиан, – говорю я, опуская голову. – Ты прав. Я не должна была убегать. Не знаю, почему я это сделала.
Я поднимаю на него глаза:
– Джулиан, я была так рада, когда ты нашел меня и привез домой. Помнишь, как мы были счастливы, когда танцевали в тот вечер на годовщину свадьбы?
На секунду он как будто смущается, и я торопливо продолжаю:
– Ты надел мне кольцо на палец, а потом, когда мы вернулись домой, я прошла в нашу комнату, и мы любили друг друга.
Меня чуть не передернуло при воспоминании о его прикосновениях, но я сдерживаюсь.
Джулиан смеется и делает еще шаг, теперь его лицо в сантиметре от моего.
– Прекрасно, Эмилия. Вижу, годы лечения кое-чему тебя научили. Но лучше бы тебе знать, что не стоит анализировать действия психоаналитика.
Он поднимает руку к моему подбородку и сжимает его:
– Смирись, Эмилия. Для тебя самой лучшее – умереть. Твой мозг разрушен психотравмами, лекарствами и гипнозом.
Опять смеется, с отвращением кривя губы:
– Но ты была отличным испытуемым, процесс получился крайне познавательным.
Его руки смыкаются у меня на горле.
– Джулиан, пожалуйста, отпусти, – умоляю я, но он сдавливает мне шею.
Тогда я со всей силы бью его коленом в пах.
Он вскрикивает и складывается пополам от боли. Я бегу к двери, но не успеваю открыть: он хватает меня за край ночной рубашки и разворачивает лицом к себе. Он скалится, как буйнопомешанный, по подбородку текут струйки слюны. Я колочу его кулаками в грудь, а когда он хватает мои запястья, начинаю брыкаться, но он слишком силен. Я задыхаюсь. Следующее, что я вижу, – летящий мне в лицо гигантский кулак. Удар такой мощный, что я падаю на пол, по пути ударившись головой об ночной столик. Каждый сантиметр моего тела пульсирует от боли, и я уже теряю надежду. Кое-как сажусь.
Джулиан встает прямо надо мной, расставив ноги:
– Я хотел сделать как легче, но тебе надо потруднее, да? И с ней было то же самое.
Внезапно я вспоминаю о ноже, который спрятала в тумбочке. Я должна отвлечь Джулиана.
– Я приму таблетки. Дай их мне.
Он прищуривает глаза:
– Слишком поздно, Эмилия. Второго шанса не будет.
Он берет меня за руку и рывком подымает на ноги. За это время я успеваю дотянуться до ручки ящика, выдвинуть его и схватить нож. И прежде чем Джулиан соображает, что происходит, я втыкаю нож ему в бедро. Он отпускает меня, падает и катается по полу, крича и изрыгая проклятия. Кругом кровь, море крови, кажется, меня сейчас стошнит. Заставив себя отвернуться, бегу к двери, вон из спальни, к лестнице. Оглядываюсь – Джулиан подтягивается вперед на одних руках, оставляя за собой кровавый след. Его лицо искажено яростью, губы двигаются – он кричит, но сердце так бухает у меня в груди, что я не слышу слов. Скачу через ступеньки, уже внизу спотыкаюсь и хватаюсь за перила. Оглянувшись, вижу, что Джулиан на лестничной площадке, одной рукой держится за бедро, другой – за стойку перил. Задыхаясь и всхлипывая, мчусь на кухню, хватаю радиотелефон, набираю 911, влетаю в ванную и запираю за собой дверь. Остается только ждать.
62. Блайт
В конце улицы показались мигающие огни, и у Блайт учащенно забилось сердце. Когда они подъехали к воротам, она разглядела две полицейские машины и скорую, припаркованные перед домом.
– Что здесь, черт подери, происходит? – говорит Эд, выруливая вбок от подъездной дорожки в форме дуги.
– Я убью его, если он что-то с ней сделал! – и Гэбриел резко толкнул дверцу, не успел кроссовер Эда затормозить.
– Гэбриел, подожди! – Блайт выпрыгнула из машины вслед за ним, Эд и Джиджи не отставали.
Они догнали Гэбриела, когда его остановил офицер полиции:
– Извините, сэр, я не могу вас пропустить. Это место преступления. Без допуска нельзя.
Фельдшер захлопнул двери скорой, и машина двинулась к выезду.
– Пожалуйста, граждане, назад, дайте проехать служебному транспорту, – сказал офицер.
Все четверо остались стоять в зловещей тишине: Гэбриел ходил взад-вперед, опустив голову; Джиджи со слезами на глазах прижалась к широкой груди мужа; Блайт изо всех сил старалась подавить растущий страх.
Внезапно тишину прорезал телефонный звонок, заставив их вздрогнуть. Эд вынул из кармана мобильник и приложил к уху:
– Да?
Пауза.
– Я как раз у нее перед домом.
Кивок.
– Со мной еще несколько ее друзей.
Еще несколько секунд, потом он кого-то поблагодарил и попрощался.
– Что там? – спросила Джиджи.
– С Эдди все в порядке. Она в доме, – ответил Эд, и Блайт увидела, что он с трудом сдерживает слезы.
– Слава тебе господи, – выдохнула она, вдруг поняв, что все это время стояла не дыша.
– У нее берут показания, – сказал Эд. – Ее спросили, не хочет ли она кому-нибудь позвонить, и она сказала, что у нее есть знакомые только в Филадельфии, дала мой номер и имя…
– Почему она не дала им мой номер? – перебил его Гэбриел. – Она должна была дать мой номер. У нее неприятности?
Блайт взяла Гэбриела за руку:
– Гэбриел, не мешай. Дай Эду закончить.
Гэбриел нахмурился, но замолчал.
– Ее не арестовали, – продолжал Эд. – Просто хотят задать несколько вопросов. Ей сказали, что мы здесь, и она спросила, не могу ли я поехать в участок вместе с ней.
Эд положил руку на плечо Гэбриелу:
– Так что мы последуем за ними и там разберемся, хорошо?
Гэбриел кивнул, и в этот момент из дома вышла Эддисон с опущенной головой и села в полицейскую машину. Когда они проехали мимо, Эд тронулся следом.
– Я с самого начала знал, что Джулиан Хантер – лживый ублюдок, но никто меня не слушал, – сказал Гэбриел.
Он неподвижно смотрел в окно, сжав на коленях кулаки.
Ответить на это было нечего, и оставшуюся часть пути они проделали в молчании. Около участка они вышли из машины, как раз когда Эддисон вводили внутрь.
– Эдди! – прокричал Гэбриел.
Она обернулась, услышав свое имя, но, казалось, не разглядела их в темноте, а потом скрылась из виду.
В участке Эду разрешили присутствовать при даче показаний, остальные сели ждать в приемной. Блайт была поражена тем, какое это беспросветно тоскливое место: пол выложен черной и зеленой плиткой, к стенам крепятся шеренги сидений, покрашенных в какой-то сивый цвет. Все холодно и безлико – очевидно, с умыслом, подумала Блайт.
Через сорок пять минут показались Эд и Эддисон. Гэбриел вскочил с места и ринулся к ней:
