Я буквально видела эту тень с причудливыми отростками из головы и острыми длинными зубами. Мне захотелось кинуться ей наперерез и заслонить Родиона. Пусть лучше набросится и изъест меня, но не его! Только я застыла на пороге, а эфемерная сущность всё-таки добралась до желанной жертвы — бесцветные губы парня дрогнули, и он отклонился от сестры, которая надавила сильнее обычного. Та сразу рассыпалась в извинениях и поднялась, загораживая его от меня.
— Я подогнал машину, — голос Саши, внезапно появившегося в дверях, прогремел над самым ухом. — Злата, поехали.
Девушка кивнула, бросила окровавленную салфетку в урну и наклонилась над братом, осторожно кладя руку ему на плечо. Хорошо, что рядом с ним близкий человек, и есть, кому позаботиться, помочь и поддержать. Не нужна ты тут, Майя. Но я всё равно поеду с ним! Я забрала свою сумку с подоконника и перекинула через плечо. А вот басуха…
— Антон, там где-то остался мой инструмент, найди его, пожалуйста, — быстро сказала я парню. — Тиму отдай, Владу или Эми. Кому-нибудь из них.
— Не боись, найду, всё сделаю, — кивнул барабанщик и без лишних вопросов покинул гримёрку, а я бросилась в коридор, где заступила дорогу Саше:
— Вы в больницу? Я с вами, — заявила я строго, но голос дрогнул, когда я увидела, как Родион неловко поднялся со стула, и добавила: — Пожалуйста, прошу! Я не смогу ждать!
— Я-то не против, — пожал плечами парень и оглянулся на выходящего из дверей пострадавшего.
Верно, отказать может он. Родион не уехал из больницы, когда мы не знали, что с моим отцом. Он категорично заявил, что останется, не принимая отказов. Я должна сказать ему, но поеду, даже если не разрешит. Я не оставлю его.
— Я могу и сам идти, Злат, — ответил Родион, мягко отстраняя сестру, которая так и цеплялась за рукав его куртки-жилетки, неизвестно что больше: помогая или мешая. Безрассудное пренебрежение поддержкой, учитывая, что сам он едва попал в створ дверей.
— Как скажешь, — растерянно пролепетала девушка, оставляя его в покое.
И тут рядом нарисовалась я.
— Родион, я с вами! Даже если будешь против, я всё равно поеду с тобой! Потому что очень волнуюсь. Я буду рядом, пока не узнаю, что с тобой всё хорошо.
Я начала бодро и твёрдо, но под его внимательным взглядом сдала позиции и закончила надломлено и жалко. В голосе явственно прозвучали слёзы, как у чёртовой истерички. Какая ты слабая, Майя! Кому из вас больнее? Парень скатился с лестницы, разбил лоб, заработал сотрясение и, дай Бог, если не перелом рёбер, и ни слезинки нет в его глазах, а ты ревешь за двоих.
Я не знала, ответит ли Родион, в конце концов, за сегодня он ни сказал мне ни слова, даже долбанного «привет», а тут я с такой тирадой. Но я твёрдо решила ехать, даже если меня будут выталкивать из салона ногами.
Я, наверное, бросилась бы ему на шею, не угрожай это ещё большим приступом боли. Нет, лучше не тревожить травму. Просто смотреть в томительном ожидании, когда же он презрительно скривится и отвернётся. Я ждала и боялась. Но Родион не отводил взгляд.
Мне казалось, он едва стоял на ногах, а именно боль дарила серым глазам голубой оттенок, но, когда мы пристально смотрели друг на друга, мне чудилось, что ему становилось легче, будто я вытягивала его страдания. Я не могла почувствовать то же, что и он, не знала, как сильно болит, но всей душой хотела помочь. Жаль, что это происходило только в моём воображении.
Нужно скорее ехать в больницу, вполне вероятно, что Родиону с каждой минутой становилось хуже, а я задерживала всех. Собственно, именно это и сказал Саша:
— Народ, решайте уже скорее и поехали. Тебе срочно помощь надо оказать, Род.
Тот повернулся к другу:
— Пусть Майя едет, если хочет. Я не против, — и поковылял к лестнице.
Мы с Сашей переглянулись за его спиной. Ладно, пусть так, пусть через третье лицо, а не напрямую, хрен с ним. Зато я буду рядом.
Я улыбнулась как дурочка и пошла следом.
Казалось, ступеньки для Родиона — непреодолимое препятствие, и каждое движение отдавалось в теле болью. Боль, боль, боль. И не сосчитать, сколько раз я уже подумала это слово. Мне хотелось взять парня под руку, поддержать, но я не могла себе это позволить. Он боялся проявлений слабости, выдерживал сильную позицию, и мне не хотелось рушить его хрупкую уверенность. Также и я, всегда играю сильную, когда больнее всего.
— Злата, ты взяла сумку? — вдруг опомнился Родион, когда мы уже дошли до выхода. — Там все документы, если что, — добавил он, оглядев её и не заметив вещей.
— Блин, точно! Забыла, прости. Сейчас заберу, — воскликнула рассеянная сестра.
— Злат, мы в машине будем. Она прям здесь, на входе, — сказала Саша, а девушка кивнула и заспешила по ступенькам вверх.
Мы вышли на улицу. Машина и, правда, стояла у подъезда. Хозяин снял блокировку, подошёл и раскрыл заднюю дверцу, но Родион, вместо того, чтобы сесть, зашарил по карманам.
— Перетопчешься курить, — Саша сразу разгадал его намерения: — Ныряй, Злата придёт, и сразу едем, — он дождался, пока парень сядет, закрыл дверцу и прошёл на место водителя. — Майя, залезай, — он кивнул на авто с другой стороны.
Я обошла машину и села. Тот же аромат благовоний, что и в прошлый раз, те же черепа и атрибутика на зеркале. И снова поездка в больницу.
— Твоя машина рискует превратиться в карету скорой помощи, — выдала я, а Родион, сидящий рядом, усмехнулся.
— Вот и я думаю, пора с вами двумя разобраться, чтобы больше такого не выкидывали, — Саша завёл движок, зыркнул на нас в зеркало и хохотнул. Наверное, мы забавно смотрелись: расселись в разные углы и отвернулись каждый в окно со своей стороны.
Никто не ответил. Саша достал сигареты и щёлкнул зажигалкой. И вот тогда-то Родион среагировал:
— Эй, задница. Мне не разрешил, а сам.
— Да ты гляди, помрёшь сейчас, какие тебе сигареты, — хмыкнул парень, но сжалился: — Ладно, держи. Одну затяжку.
Такая дружеская атмосфера сбивала ощущения. Будто не было падения, и мы сейчас собирались вовсе не в больницу, а так, кататься по городу. Но когда Родион потянулся за сигаретой и скривился, я поняла, что снова бредила. Несуществующие миры преследовали меня последние полчаса. Я так и стремилась увидеть то, чего нет, спрятаться в иллюзиях, лишь бы не встречать реальность лицом к лицу.
Родион храбрился, но я чувствовала, что он едва держался. Меня до чёртиков пугала его бледность и то, как он резко вздрогнул, затянувшись, а потом закашлялся. Надо было всё-таки вызвать скорую, уже доехали бы.
Пыхнув пару раз, Родион отдал сигарету, опустил голову на верх спинки, закрыл глаза и расслабился. Его лицо заблестело от пота, а порез на лбу снова закровил. Я не могла смотреть и отвернулась. Но, следуя невольному порыву, потянулась к его руке, лежащей на сидении.
