Так же было и с кадавром, пока его не умертвили.
Случилось это до обидного просто: экзальтированная дамочка выстрелила отравленной пулей – прямо в башку. Любое живое существо на его месте умерло бы мгновенно, но кадавру были даны особенные силы. Несколько месяцев он отчаянно сражался со смертью, чудовищным усилием воли локализовал и капсулировал яд в небольшой части мозга, не дал растечься по всему телу. Однако с каждым днем сил у него оставалось все меньше, воля таяла, мозг медленно капитулировал. Тем временем огромная страна, лишенная руководства, содрогалась от атак врагов внешних и внутренних, ее рвали на части; словно жертвенная корова при последнем издыхании, исходила она кровью. Казалось, дни ее сочтены, и даже больше – сочтены дни населяющих ее народов.
И вот тут-то невесть откуда, как три волхва, явились три могущественных сарацина – позже их назовут триумвирами. Триумвиры поклонились умирающему кадавру, как богу, и испросили у него согласия на ритуал…
Беспалый внезапно умолк и некоторое время так и ехал молча, вглядываясь в одному ему видную кривую линию горизонта вдалеке.
– Что за ритуал? – не выдержал наконец Буш.
– Ритуал вечно живых мощей, – неохотно отвечал Колька. Он словно бы пожалел уже, что начал рассказывать. Но пути назад не было, начал, так договаривай.
Рассказ захватил Буша, тем более его вся эта история касалась впрямую, хотя Колька и не мог этого знать…
Итак, кадавр стал первым Непогребенным. Триумвиры, свирепые маги, соединили его с темными стихиями вселенной, с каналами жизни и смерти, с изначальной силой государства, пребывающей в провалах времени и пространства. Силу эту он передавал последующим правителям, которых звали базилевсами, и триумвирам. Великая тьма неслышно восстала над страной и стала медленно заливать ее от горизонта до горизонта…
Но так уж устроен мир, что, если где-то появляется слишком много тьмы, туда устремляется и свет – тот самый, который во тьме светит, и тьма не объемлет его. У нас этим светом оказался рыцарский Орден Последней зари, созданный по заветам Раймона Льюля, средневекового мага, алхимика и историка рыцарства.
Согласно Льюлю, рыцари появляются, когда потеряна надежда на справедливость и обновление, когда хаос и безумие грозят обрушить тварный мир в пустоту. И хоть в нашей традиции рыцари чаще всего служат триединому христианскому Богу, но к подлинному служению призывает их муза истории Клио: именно она дает имя новому ордену, а рыцарям его – устав и конечную цель борьбы.
Цель эта проста и несменяема, пока живет Орден: отвоевать гроб, но не Господень, как у ветхих рыцарей, а гроб кадавра, который отравляет страну, держит ее на смещенной оси и уничтожает все живое, человеческое. Рыцари должны будут освободить землю, прежде чем на нее ступит спаситель. Орден Последней зари обладает тайным знанием об ответных мощах – тех, которые следует противопоставить заклинанию мощей вечно живых. Но что это за мощи и как их следует применить в борьбе с кадавром и богомерзкими триумвирами – об этом, похоже, знает только Гроссмейстер Ордена.
– Гроссмейстер? – переспросил Буш.
Беспалый кивнул.
– Его еще зовут Страж Дома, Блюститель рати, Великий Магистр. – Лицо водителя осветилось, он говорил как завороженный. – Это пожизненное звание, он монарх милостью Божией. Гроссмейстер Ордена – великий маг, и на груди у него татуирован его собственный лик. Когда настанет решительный час, только он сможет выйти против кадавра и сокрушить его…
Кроме Гроссмейстера, к высшим иерархиям Ордена относились еще командоры, бальи и великие приоры. Столпами, на которых зиждился Орден, были собственно рыцари, его кавалеры. Ниже простых рыцарей стояли только капелланы – те занимались хозяйственными и бюрократическими вопросами – и оруженосцы-сквайры.
При посвящении рыцарь Ордена давал три обета: веры, послушания и свирепости. Веровал он в спасителя, который своей смертью должен был попрать богомерзкое существование кадавра. Кроме того, всякий рыцарь обязан беспрекословно слушаться вышестоящих и быть беспощадным к врагам Ордена.
Помимо Великого делания – так, алхимически, называлась борьба с кадавром и его сарацинами – всякий рыцарь должен был следовать теории малых дел. Все почти кавалеры Ордена были волонтерами: работали в детских приютах, домах престарелых, больницах, в поисковых и спасательных командах во время пожаров, аварий и стихийных бедствий.
Орден не давал своим рыцарям ни денег, ни привилегий, кроме привилегии в любой миг умереть за Орден по приказу бальи, командоров или самого Гроссмейстера…
За окнами упали на лес серые сумерки, и только тут Буш понял, что весь день они ехали и весь день Беспалый рассказывал ему про Орден. Кажется, они останавливались пару раз на заправках перекусить бутербродами, кажется, шофер перекидывался парой слов со встречными водителями, кажется даже, отходил куда-то по делам – ничего этого Буш не помнил. Перед глазами его, заслоняя призрачную действительность, воздвиглось величественное и загадочное здание Ордена – организации, которая должна была уничтожить и его тоже, потому что он тоже стоял уже в этой цепи базилевсов и потентатов, страшной цепи непогребенных…
– Но главный секрет не в этом, – вдруг сказал Колька.
– А в чем? – спросил Буш, внутренне холодея: неужели дальнобойщику известно и про хамбо-ламу тоже…
– Секрет, – проговорил Беспалый негромко, – в том состоит, что никто не знает, где на самом деле лежит кадавр.
– Как – не знает? Он в пирамиде.
– В пирамиде, – саркастически повторил Колька. – Прямо на главной площади, в самом центре страны, у всех на глазах. Да кто же этому поверит?
– А почему нет?
– Если бы так, его бы давно по кирпичикам разнесли. Орден бы гранатами закидал или наши западные партнеры бомбу сбросили – атомную, с бозоном Хигса, и будьте здоровы, господин покойник, не кашляйте. Не-ет, тут дело гораздо сложнее. На месте кадавра в пирамиде лежит двойник, понимаешь? А настоящего кадавра увезли в глухомань, место тайное, тихое, намоленное. Там, видишь ли, сила прямо из-под земли идет, входит в кадавра беспрепятственно и через базилевса распространяется по всей стране.
– По стране? – переспросил Буш, поражаясь, откуда простой водила знает такие страшные метафизические тайны, которые и сам-то он, будучи базилевсом, узнал совершенно случайно.
– А ты как думаешь, чего мы так кучеряво живем? Ни в Пиндосии, ни в гейропе растленной даже близко так не шикуют – и не будут, потому что нет у них нашего кадавра.
Буш немного удивился разговорам о благосостоянии: он не так долго пробыл базилевсом, чтобы забыть реальную жизнь, но Беспалый не останавливался, говорил, говорил, говорил, так что сделалось уже почти нестерпимо его слушать…
– А хочешь, – вдруг сказал он, прервав самого себя, – хочешь на кадавра посмотреть? Только не поддельного – настоящего? Хочешь?
– Нет, не хочу, – сказал Буш. А вдруг Беспалый все-таки знает про Итигэлова – бог знает, чем все это может закончиться. И уж точно он не хотел видеть вечно живого ламу во второй раз, ничего хорошего от такой встречи он не ждал.
