Душа девушки была прекрасна. Как мечта, которую никогда не заполучить. Как истина, которую мне не понять.
Чаша опустилась на скорченную Орайу, и дикий вой пронесся по пустыне.
Столб света вспыхнул и ушел в землю. О демонице напоминал только силуэт в опустевшей сети.
Одри тяжело повернулась ко мне. Чаша в ее руках медленно тухла, но стоит девчонке только захотеть… я попыталась сглотнуть, но горло слишком пересохло.
Девушка молча смотрела на меня. Затем отбросила реликвию подальше на песок и опустилась к отцу.
Он схватил ее за руку на манер утопающего. Смерть уже дышала фамильяру в спину.
— Уходи, Хелла. Оставь нас, — ледяным тоном сказала Одри.
Я хотела бы попрощаться со Стивом, но вампирша была права. Оставшиеся минуты — их время, к тому же, фамильяр уверенно перешагивал черту беспамятства, за которой его ждала только агония. Что бы я не сказала фамильяру, это уже не имело значения.
Спину слегка защекотало. Я повернулась, и мне почудилось, что на вершине соседнего холма мелькнул силуэт.
Со стороны Асвеля было мило подождать, пока я освобожусь, хотя скорее всего он всего лишь хотел убедиться, что мы избавились от Орайи.
— Мне не дали выбора. И я не дам, — вдруг сказала Одри.
— Разумно, — кивнула я, слабо улыбаясь.
И шагнула в тень.
Тело потеряло привычные очертание, незримым дымом расторилось в темноте. Одежда осела на песке, а я заскользила по склону вверх, туда, где мне привиделся силуэт демона.
На противоположном склоне нашелся черный провал прохода. До блеска стертые ступени уходили вниз, а каменный свод испещряли древние символы — остатки египетских иероглифов. Я застыла у порога, настороженно разглядывая письмена. Их смысл остался вне моего понимания, слишком усердно над ними поработало время, но магия, заложенная в камень, была устремлена на отвод глаз.
Я никогда бы не заметила вход в святилище, если бы чья-то рука любезно не перечеркнула бы конец строки, нарушая гармонию заклинания.
Похоже, очень скоро местные туристы окажутся как никогда близки к удивительной археологической находке.
Ступени быстро кончились. Поначалу ход, обложенный каменными плитами, вел вниз, но затем выровнялся и устремился вперед узкой стрелой. Пол покрывал тончайший слой песка, полностью избавиться от которого не представлялось возможным, но, в целом, чувствовалась неравнодушная рука, которая изредка выметала мусор.
Справа и слева показались проходы в небольшие пустые залы. Их украшением служила полу-стершаяся роспись и подвешенные лампады с остатками масла. Купленные не так давно, эти светильники не представляли исторической ценности.
Я последовала дальше. Впереди задребезжал тусклый свет.
Безусловно, ночные создания в нем не нуждались, но что может быть аутентичней дрожащего пламени в подземных катакомбах?..
Вход в зал, откуда шел свет, охраняли две статуи Анубиса в его животном воплощении. Узкие собачьи головы, когда-то окрашенные в черный, теперь не могли похвастаться ни прежней остротой морды, ни внятным цветом.
Бог царства мертвых для логова ходячих покойников. А это имело смысл. И наверняка когда-то производило впечатление на местных новообращенных. По моим подсчетам вампиры возникли еще до появления известных всему миру богов Древнего Египта, так почему бы не заручиться актуальным на момент постройки фольклором?
А может, жизнь в посмертии людям дал сам Инпу, прообраз Анубиса?.. Не думаю, что большинство из ныне живущих вампиров даже слышали это имя..
Как бы то ни было, хозяин святилища построил его, руководствуясь явно не целью воздать молитвы тем или иным богам. Ведь первым, что бросилось в глаза, едва я проникла внутрь, был не низкий алтарь посредине зала, не хорошо сохранившаяся фреска, где подробно изображалось таинство мумификации, и даже не ряд очередных статуй…
Нет, на возвышении стоял самый настоящий трон, высеченный из цельного куска камня. Такому позавидовали бы и фараоны, когда-то довольствующиеся позолоченным подобием стула.
Ступеньки по окружности убегали от трона вниз и кончались шестью круглобокими колоннами, уходящими к потолку. На них крепились зажженные лампы, и свет подчеркивал место владыки подземелья, оставляя всю прочую часть зала в темноте.
Пустой каменный трон так сильно притягивал внимание своей монументальностью и величием, что стоящего ступенях вампира я заметила не сразу.
Определить возраст, когда он заполучил бессмертие, я бы не взялась. Сухое тщедушное тело, казалось, состояло из одних жил и костей, и старый потерявший от времени цвет балахон не мог скрыть неестественную худобу.
Лицо вампира, несмотря на иссушенность, хранило в себе те характерные черты, что когда-то были присущи людям, давным-давно живших на этих землях. Он был исконным египтянином, или даже представителем одного из народов, что предшествовали египтянам, и в его чертах сочеталось как африканская мягкость губ, впрочем, иссеченных страшными трещинами, так и жесткие линии, более присущие европейцам — узкий загнутый нос и выраженные скулы, из-за которых провалы щек казались еще более глубокими. Кожа его имела темный землистый оттенок с едва уловимой красной охрой, а радужка глаз, при жизни скорее всего голубая, теперь почти сливалась с серым белком.
Из-за трона плавной походкой вышла миниатюрная привлекательная вампирша с мягкими светлыми кудрями, волнами рассыпающимися по плечам. В отличии от своего жуткого соплеменника, она не пренебрегала современной модой, и в джинсах и свободной рубашке, завязанной на талии, незнакомка смотрелась неуместно на фоне декораций древнего подземелья.
—…Озахар! — голосу вампирши вторило слабое эхо. — Этот мальчик — дитя Деви, и мы не можем так поступить. Если все, что он говорит — правда…
— Вы, Древние, разбирайтесь со своими проблемами сами. — Голос Озахара отдавал скрипом несмазанных петель. — Правосудие — давно ваша забота, поэтому избавь меня от лишней суеты, Амелия. Шенок без спроса явился ко мне, и я не собираюсь…
— Прошу! — Амелия поддалась вперед и положила узкую ладонь на костлявое плечо вампира. При этом соблазнительное движение женской груди намекнуло на то, что под рубашкой нет бюстгальтера. — Я хочу знать, что действительно произошло на Совете, ведь Деви… Послушай, всем нам было нанесено тяжкое оскорбление…
Озахар, он же Старейший, ведь кто еще мог в таком тоне говорить с Древней, с присвистом вздохнул, и нехотя кивнул.
Он не сделал ни одного жеста, но в круг света с готовностью шагнул еще один вампир, тоже в балахоне, но строго черном и с золотистой перевязью на поясе. Плечистый, с фарфоровой кожей, на фоне Озахара он выглядел удивительно обычно для себе подобных, не считая пренебрежения к базовому уходу — из-под капюшона на лицо вампира падали сосульки засаленных темных прядей.
— Смотритель, приведи мальчишку обратно. Моя женщина хочет правды, так пусть она ее узнает.
