Книга Неизвестные QUEEN. Моя жизнь с величайшей рок-группой XX века - Питер Хинс

Никто не знал, сколько мы пробудем в Далласе, потому что перспектива гастролей в Мексике оставалась туманной – ТВА, наше любимое слово из трех букв. Уже попасть в Мексику, что парадоксально, оказалось проблемой – обычно людям мешают попасть из Мексики в США, а не наоборот. Нам сообщили, что мы теперь официально являемся «ассистентами мексиканских техников», и всю команду отвезли в Ларедо на границе Мексики и Техаса, где мы заполнили, пожалуй, самую длинную и сложную анкету для получения визы за все время. Кроме очевидных вопросов, требовалось указать вероисповедание, девичью фамилию матери, умеете ли вы писать и читать, какими еще языками владеете, форму лица и носа и общее телосложение. А потом у нас сняли отпечатки пальцев и сфотографировали в фас и профиль.

После всей этой волокиты нам еще и заявили, что всех сразу через границу не пропустят – такие групповые визы выдаются только по три в день. Джерри Стикеллс все сильнее напрягался, когда мы заселились в местную гостиницу. Мы убивали время, напиваясь или читая романы Кена Фоллетта, которые нравились многим в команде. Его шпионские истории были выдуманы, а вот ситуация, в которой мы оказались, – вполне реальной.

На следующий день мы сели в автобус «Эль-Тигре», который наконец доставил нас в страну Панчо Вильи, где абсолютно бесполезный промоутер опять ни о чем не договорился. Времени было в обрез, так что пришлось давать взятки. Мексиканская таможня до боли напоминала декорации из типичного спагетти-вестерна: грязный пол, стены с облупившейся краской и потолочные вентиляторы, издававшие неприятный гул. В креслах сидели люди в больших поношенных соломенных шляпах, держа на руках кур и чумазых детей, а за стойками стояли таможенники в грязноватой бежевой униформе не по размеру и помятых фуражках, передавая друг другу бумаги. В комнате было жарко, влажно и очень неуютно.

Я отдал свою анкету и паспорт, в первый разворот которого вложил сто долларов, толстому таможеннику; тот держал под одним из многочисленных подбородков перепачканный носовой платок и периодически доставал его, чтобы промокнуть одутловатое, красное лицо. Он что-то неразборчиво пробормотал, поставил печать в паспорте, тайком вытащив оттуда купюру – и мне разрешили въезд на территорию Мексики.

Чтобы разогнать скуку, мы с Джимом прошли через ворота охранной зоны в Мексику – нас никто не остановил. Утолив жажду прохладительным напитком и мороженым, мы вернулись обратно в «охраняемую» таможню – нас опять-таки никто не остановил. Когда печати наконец поставили во все паспорта и команда в полном составе загрузилась в автобус, мы поехали по пыльной дороге в сторону Монтеррея. Через полчаса нас остановили на еще одном КПП, и пришлось дать еще одну взятку. Несколько запланированных концертов в Монтеррее за время поездки «превратились» в один, потому что, несмотря на огромный спрос, супермаркеты, продававшие билеты, не смогли напечатать нужного количества в срок!

Концерт на футбольном стадионе «Эстадио Университарио» прошел неплохо, несмотря на неожиданное появление разогревающей группы. Это нас удивило: в Южной Америке ни на одном концерте разогрева не было. Но тут у ступенек сцены нас встретил разодетый в национальные костюмы мексиканский ансамбль мариачи с трубачами и барабанщиками. На сцену их не пустили, но они уверяли нас, что заплатили кучу денег, чтобы выступить на этом концерте. Заплатили? Кому?

Этот случай был не единичным: очень многие платили каким-то левым людям за эксклюзивные интервью и права на фото- и видеосъемку. Кто-то настойчиво нарывался (впрочем, получая при этом немало песо). Промоутеры были неуловимы, а главный организатор, живший в США, встречал любые вопросы по поводу возникавших многочисленных проблем с недоверчивой гримасой, заявлял что-то типа «я мамой вам клянусь, а вы оскорбляете ее память», после чего театрально убегал из комнаты и долго дулся.

После концерта в Монтеррее довольные зрители быстро разошлись с поля через ров, который в этих местах отделяет футбольное поле от болельщиков. Мостки, построенные техниками сцены, обвалились, и люди рухнули в пустой бетонный канал. К счастью, самой тяжелой травмой оказалась сломанная нога, но американские юристы – не единственные хищники, тут же бросающиеся на любое дело о компенсации за телесные повреждения. Власти заперли ворота и запретили Queen и техникам уходить.

В конце концов, после данных обещаний, подписанных договоров и (несомненно) очередной взятки, группе разрешили вернуться в гостиницу, но грузовики с аппаратурой так и не выпустили – у ворот даже поставили вооруженную охрану. С помощью этой тактики, несомненно, у группы хотели выманить еще денег, причем «извините, никаких песо» – только старые добрые зеленые американские доллары, желательно, с большими цифрами. К этому времени мы стали уже очень циничными и утратили всякую веру в людей, с которыми работали, да и в сами гастроли тоже. Когда мы все-таки уехали в Мехико, мы чувствовали себя словно в осаде: мы против всех остальных в этой сумасшедшей стране латиносов.

В Мехико выяснилось, что техников не на чем везти из аэропорта в наш «курортный» отель в Пуэбле. Нашу гостиницу, «Лос-Сосес» («Под ивами»), мы переименовали в «Лост-Косес» («Проигранные дела»). Ее построили специально для туристов, приезжавших на Олимпиаду 1968 года, и с тех пор практически не использовали. Вода в бассейне была черной, как чернила, и покрыта прозрачной пеной. Работники гостиницы каждый день выливали туда бочки каких-то химикатов, пока вода не стала более-менее чистой, после чего ее объявили «идеальной для купания». Техники перед этим устроили «вечеринку с текилой», так что мы выпустили пар, устроив несколько легких драк и попрыгав в этот самый бассейн. Сантехника в уборной была устроена таким образом, что когда спускали воду в туалете, она сначала поднималась пузырями через дно душевой кабинки и только потом утекала в канализацию.