— Юль…
Снег такой холодный. Чего мне дома не сиделось? Подумаешь, четыре стены, зато — тепло.
— Не бойся, глупая. Я люблю тебя, пусть и не умею любить. Вот родишь ребёнка, он меня научит…
И… погладила меня по волосам. Затем развернулась и ушла торопливым шагом, по моим же следам. Я сижу и думаю — что это было? И плакать хочется, потому что я тоже её люблю, хочу любить и не умею, и эта не выплеснутая любовь жжёт меня изнутри. А ещё не понимаю, почему ногам так тепло, отчего снег, в котором я коленками стою горячий такой???
— Блядь, — вырвалось у меня. — Дурацкая ты дура, Влада!
Торопливо приподняла шубку — так и есть. Воды отошли. Одно радует — сейчас я не в далёкой стране с Юрой, а так хотелось. И ещё — тридцать три недели, Влада. Без паники. Просто встаём, доходим до машины, всего то две аллеи — пара сотен метров вдоль чужих надгробий. И едем рожать, да. Надо позвонить Юре. Надо позвонить Саше, пусть идёт навстречу… Но как водится — телефон я оставила в машине. Не страшно, идти лишь несколько минут.
Схваток нет, но идти тяжело, тупая ноющая боль долбит куда-то в самый копчик. Намокшие брюки облепили ноги и леденят кожу. Ладно хоть, нет гололёда. Иду, потом останавливаюсь и отдыхаю. Читаю надгробие напротив которого стою — Никифоров Пётр. На фотографии он улыбается, так светло, что несмотря на всю абсурдность ситуации меня тянет улыбнуться в ответ. А ещё — он прожил девяносто три года и я немедленно решаю, что это великолепный знак, что я остановилась отдохнуть именно рядом с его могилой. Всё будет хорошо, нужно только дойти уже до машины.
— Влада Павловна! — кричит Сашка и бежит навстречу, а я думаю, что нужно уже что-то делать с этими отчествами, какая я Павловна, если папа Игорь. — Меня Юлия Павловна вам навстречу отправила!
Подхватывает меня на руки. Сейчас я не думаю о том — Господи, какая я тяжёлая. Я рада тому, что остаток пути мне не придётся топать ногами.
— Я рожаю, — жалуюсь я Саше.
— Я заметил, — отвечает он, и я понимаю и правда — он же меня несёт, а ноги мокрые… — Сейчас быстро вас до больницы довезем.
И правда — быстро. По дороге я успеваю только позвонить Юрке, который тут же начинает паниковать за нас обоих. Пытаюсь его успокоить. Я вдруг понимаю, что все будет хорошо с ребёнком, меня печалит только одно — скорое расставание.
— Ты мог бы сидеть внутри больше месяца, — шепчу я и глажу живот. — Куда так спешишь?
Я спокойна, практически полностью, но тем не менее безумно рада больртчным стенам. Теперь вот точно все хорошо будет, тем более доктор, который принимает у меня роды уже спешит в роддом — выходной был у человека…
— Отставить панику, — бодро командует он.
— Так я и не паникую, — развожу руками я.
— Почему это? — с улыбкой удивился доктор. — Положено, все паникуют.
— Потому что все будет хорошо. Сваток только нет…
— Сейчас все будет.
И передают меня из рук в руки, словно эстафету. Единственное, что меня волнует, так это только то, что воды отошли, а Схваток все ещё нет. Я терпеливо выношу все, осмотры, чужие руки на себе. Я как мантру повторяю — все будет хорошо. А ещё я знаю…что у меня будут сутки. Целые сутки, если повезёт. В этой клинике никто не знает о том, что я суррогатная мама. Юлька не знает о том, что я рожаю. Малыша не заберут сразу, нет. Я надеюсь, что я смогу налюбоваться им, надышаться им, конечно, мне будет мало, всегда мало, но его хотя бы не заберут сразу.
Глава 29. Юра
Наверное, самыми сложными были дни после выписки. У Владки пришло молоко. Так много молока, что я просто поражался откуда столько в маленькой на вид груди? Влада засыпала в слезах, просыпалась в слезах и… молоке. Препараты не помогали, на пятый день после выписки у Влады начался страшный лактостаз, молока прибыло столько, что грудь воспалилась, температура сорок, скорая, больница…
Вернулась она через пять дней. Тоненькая, прозрачная почти, с мешками под глазами, немытой головой, зато без молока и температуры. Сидела, смотрела в угол кухни добрых сорок минут, а мне об стену долбиться головой хотелось.
— Главное, что он здоров, — наконец сказала она. — Почти здоров… Юр, набери мне ванну, пожалуйста.
Потом стало легче. Не скажу, что намного, Влада скорее притворялась, что привыкла к такому положению вещей. Иногда я видел, как она стоит прижав ладонь к совсем плоскому уже животу. Если бы ребёнок не поспешил, то он ещё мог бы быть там.
С моим статусом мы так и не определились, но я пользуясь растерянности Влады окончательно к ней переехал, приобретать другое жилье она отказывалась категорически. От родов оправилась быстро и легко, но мы не занимались сексом. Ночью я просто её обнимал, и просыпался, когда она ревела. Это — каждую ночь. И я не знал как её встряхнуть, не знал этого Игорь, даже Куджо, который вообще не понимал, что с его хозяйкой творится. Я понимал, но не знал, как помочь.
— Юля согласилась на развод, — решился сказать я, когда после родов прошло больше месяца. — Документы уже готовлю.
— И что теперь?
— Наверное, нам нужно пожениться…
Влада равнодушно пожала плечами, словно это её вовсе не интересовало. А затем спросила, она крайне редко спрашивала, пыталась дистанцироваться.
— Как он там?
— Юля говорит, что он само совершенство… набрал килограмм двести за первый месяц. Маленький богатырь. Операция будет через две недели, дальше тянуть нельзя, у него начинается одышка, часто срыгивания.
Следующий пик был во время первой операции, а сколько их ещё впереди будет? Сыну вернули на место сместившийся в сторону лёгкого желудок, слава богу, это нарушение было не таким сильным, каким могло бы быть. До тех пор, пока малыш не вышел из наркоза Влада не сказала и слова. А ночью она повернулась ко мне, первый раз два месяца, раньше словно не замечала, что я сплю уткнувшись лицом в её волосы.
— Ты нужен мне… я не имею права на тебя, но Господи, как ты мне нужен…
Я заново знакомился с её телом. Оно стало таким тонким, невесомым, непривычным… Но оказалось вдруг, что Влада нравится мне любой. Я нужен ей, она нужна мне. Всё просто. Потом, когда все закончилось, я не позволил ей спрятаться обратно в свою раковину, вынудил смотреть мне в глаза.
- Я развёлся, — сказал я. — Мы должны пожениться.
— Какой в этом смысл? Твой ребёнок — там.
— Я не отказываюсь от своего ребёнка, — вздохнул я. — Я буду настолько хорошим отцом, насколько смогу. Но я не могу, не хочу отказываться от тебя.
Влада кивнула, на этом наш разговор окончился. Следующая операция моему сыну предстояла уже в четыре месяца. Господи, он такой маленький, а уже вторая операция… Владу пришлось оставить с Игорем, одну боялся, и с собой не мог — одно из условий Юли никаких встреч суррогатной мамы с ребенком. И плевать, что она его родная тётя…
