В последний раз зашла в свой кабинет, быстро проверила почту и всю деловую переписку перенаправила на Зою Васильевну. Напечатала заявление на увольнение в количестве двух экземпляров с моей размашистой подписью. Быстро собрала личные вещи в пакет, благо проработала недолго, и всякой мелочёвки не успело накопиться. Закинув в кабинеты боссов по одному своему заявлению, покинула здание с четким решением того, чтобы больше сюда не возвращаться.
В голове все крепла мысль вообще покинуть этот маленький городок, уехать в столицу. Меня звали подруги, пару раз даже работа перспективная попадалась, но я, будучи любимой дочкой, не хотела оставлять родителей.
Я не собиралась рассказывать им правду, но думаю, расставание с любимым человеком вполне компенсирует моё желание того, чтобы как можно скорее покинуть родной город.
Увидев меня на пороге дома, мама, всплеснув руками, кинулась ко мне с объятиями, смахивая с моих холодных щек слёзы. Потом мы долго пили чай с малиной и пирожками, я слушала выговор от отца за побег из больницы, но, видя смеющиеся глаза мамули, не расстраивалась. Она точно знала, что я там не задержусь, поэтому и привезла всё необходимое.
Чувствуя, что головная боль усиливается, меня начинает снова мутить, я отправилась спать. Уже поднимаясь на второй этаж, услышала слова мамы.
-Отдыхай, доченька! А завтра я напеку твои любимые блинчики, достану свежей клубники и домашних сливок, все так, как ты любишь.
Я застыла на лестнице с поднятой на одну ступеньку ногой. Блинчики…Артём их готовил мне все три дня, что мы успели прожить вместе, и даже в четверг, несмотря на его плохое настроение. Так мало времени прошло, а как много боли теперь рвало мой мир на мелкие части, на молекулы, атомы.
Хватаясь за перила лестницы, стала оседать вниз, заливаясь горючими слезами. Мне начинало казаться, что этот поток слёз никогда не закончится. Мама кинулась ко мне, обхватив как в детстве голову обеими руками, и прижала к груди.
- Мамочка, я теперь ненавижу блинчики. Не готовь их больше, пожалуйста! – просила я, глухо рыдая.
На мои стенания из гостиной выскочил отец, теряя по пути тапочек, но мама лишь взмахнула рукой, и он исчез. Вот её сила, тихая и непоказная в управлении этим мужчиной. Я так мечтала о такой любви и себе, чтоб не только я слушалась строгого взгляда и взмаха руки, но и моя вторая половинка понимала, когда надо отступить и промолчать.
- Мамочка, мамулечка! Я так напортачила, я у тебя такая непутёвая.
- Ты у меня самая лучшая, Анечка! А кто не согласен, я первая язык вырву.
Слышать такие угрозы от моей крошки-мамы всегда было смешно, но на душе разливалось тепло от ее заботы.
- Я его так люблю, вот как ты говорила, бесконечно, а он…- новый поток слёз прервал мою исповедь.
- Что он, доченька?! Плохой оказался?
- Нет, он не плохой! Артём замечательный, но не мой! Понимаешь? Он… он просто меня не любит! – наконец-то я смогла это прошептать, уже беззвучно заплакав.
Мама молчала, только легонько покачивала меня в стороны и гладила по спине. Когда рыдания утихли, даже икота прошла, я подняла голову с женского плеча.
- Мамуль, я хочу уехать из города. Может, насовсем даже! Я тут задыхаюсь! Я не смогу! Совсем развалилась, нет никаких сил, – с надеждой взглянула в эти родные голубые глаза с десятками мелких морщинок вокруг.
- Хочешь, значит, уедем! – спокойно сказала она, легонько похлопывая меня по ладони.
- Уедем?! Вы поедете со мной?! - как-то не веря в такой поворот событий, переспросила я.
- Ну, конечно, с тобой! Куда ж мы без своей девочки. Дом поставим на охрану, а соседи присмотрят. Поживем с тобой первое время, а там жизнь покажет.
Слова мамы будто вернули меня к жизни. Я не была одна, их поддержка мощной стеной всегда была у меня за спиной. Господи, да продли ты их дни!
На глаза снова навернулись слезы. Моя плаксивость даже меня уже начала утомлять.
- А как же папа? Уверена? – тихо спросила я, целуя ее ладошки. Традиционно по одному поцелую в каждую сторону.
- Я только за! – пробасил папа, появляясь в распахнутых дверях гостиной. – А то что-то засиделся, знаешь ли? Надо всем показать, что в венах Ангеловского густая кровь, а не тухлая вода.
Папин своеобразный юмор всегда поднимал мне настроение. Пообнимавшись с родителями ещё какое-то время, отправилась спать.
Уже перед тем, как уснуть, включила сотовый, специально отключённый ещё в такси по дороге на бывшую работу, и отправила СМС - сообщение Арчинскому с извинениями о побеге из больницы, просила больше меня не беспокоить. Потом снова вырубила мобилку и, переломив сим-карту пополам, кинула весь этот теперь ненужный мне хлам на пол.
Ночью разболелся живот, оказывается, пришли «те самые», как называл их мой папуля, дни. Наглотавшись обезболивающих и приняв душ, снова легла в постель. Оказывается, что в глубине души я лелеяла надежду, что беременна. Вдруг случилось маленькое чудо, но чудес не бывает.
Слёз больше не было, меня накрыла апатия и невыносимая тоска по моим несбывшимся надеждам. Хотелось даже завыть на луну, как, вроде, поется в какой- то песне. Я разрешила себе это разложение всех моралей.
На следующий день я отказалась выходить из комнаты, через день тоже не вышла. Мне нравилась моя келья покоя и безразличия, иногда, конечно, одолевали слезы, но, слава богу, затопить ими целый этаж, как раньше, я уже б не смогла.
Подолгу сидела на окне, вспоминая особенно теплые моменты, и смотрела танцы снежинок на подоконнике. Мне надо было пережить свою любовь, заключить ее в оковы, чтобы спрятать в самый дальний ящик моей души.
Я знала, что смогу! Я всегда была борцом по натуре, и в этот раз смогу пережить удар в свои ворота. Снова встану, отряхнусь и пойду дальше, но ПОТОМ. Сейчас же мне нужно собрать себя, выстрадав отведенное мне бремя.
Артём.
Уже битых полчаса я смотрю в окна семейного гнезда Ангеловских. Салон машины давно остыл, но мне лень запускать двигатель, чтобы вновь согреться. В сотый раз дергаюсь, чтобы открыть дверь, но снова падаю назад в кресло, ударяясь несколько раз головой об подголовник для встряски мозга.
Я нечеловечески устал! Не помню, когда последний раз нормально спал! Хотя нет, помню! Со среды на четверг, когда под боком моя дерзость умильно сопела, складывала на меня все свои конечности в разных комбинациях и тихо ворчала, что я слишком горячий. Это ее сонное недовольство умиляло больше всего, так как отодвинуться мне не позволялось, даже если бы я захотел. И черт, я прекрасно спал и даже высыпался, несмотря на весь хаос, принесённый ею в мою кровать. И если раньше, чтобы уснуть, мне требовалось положить оружие под подушку, то теперь мне нужно было уложить своего ангела. Вот только сегодня шестой день, как я пытаюсь жить без нее. Что сказать?! Попытка провалилась, а жизнь сплошное дерьмо.
