– Слушайте, там в рюкзаке Ерофе… – Батон осекся, потом вспомнил, что когда возвращался, видел спящую в своей каморке Леру с разлитым ужином на полу. Психанула? А надо было бы поесть. В кастрюльке еще оставалось немного на самом дне. Ладно, утром позавтракает, перед выходом. – Саши, случайно успокоительного нет? А то у нас здесь, по ходу, буйный наметился.
– Я же говорю – Сверчонок, – не унимался Биргер. – Это пароль. Сигнал для меня!
– Завтра посмотрим, – облизав ложку и протирая миску тряпкой, заключил Батон. – Слово крайнее. Хочешь, иди один.
Аргумент возымел действие, и Биргер опустился на лавку, но внутри у него все ликовало. Жива! Подала сигнал! Завтра они обязательно встретятся, нужно всего лишь немного подождать.
– Успокойся, – покопавшийся в вещмешке Ерофеева Треска протянул Эрикссону какой-то блистер с белыми кругляками. – На вон, сосатку пожуй.
– Это что? – Батон посмотрел на таблетки.
– Хрен его знает, карамельки какие-то, – повертел пластик Треска. – Краска сползла. Но если с собой взял, значит, не отрава. Жри давай.
Понявший чисто интуитивно Биргер взял блистер, выдавил на ладонь пилюлю, послушно запихнул в рот.
– Я бы не экспериментировал, – заметил Батон. – Сосатками всякими.
– Забей, – отмахнулся толстяк. – Хоть мозги переключит.
– Вряд ли. Все. Кто не дежурит, спать. Следующий Эйнарт, потом Треска. Можешь пока покемарить, он разбудит.
– Не сомневаюсь, – проворчал пошедший в свою каморку повар. – Готовить – Треска, дежурить – Треска.
– Не бухти, очко отвалится.
– Пофиг – дым.
Еще раз проверив спящую Леру, Батон растянулся на своей скамье, но долго не мог заснуть, обдумывая случившееся на вахте.
* * *
Встали рано. Батон расталкивал остальных; дольше всего пришлось возиться с Треской. На все пинки толстяк елозил, почесываясь, и бормотал «Остмякое!».
– Шевелись давай!
– Остмякое…
– Чё?
– Оставьте… меня… в… покое, – наконец с трудом разлепив один глаз, спросонья недовольно зыркнул Треска.
– В гробу отоспишься. Подъем!
Паштет наскоро сварганил котелок вкусно пахнущей каши.
– Масло съел, и день прошел, съел яйцо – и нет недели. Что б такое мне сожрать, что б два года пролетели? Чё как мыло несет, – зевая, подозрительно покосился проходивший мимо Треска.
– Вкус у каши такой, – нараспев ответил Паштет, заботливо помешивая пузырящееся варево. – Нежный и непростой.
Подпалив в керосинке лучину, он на секунду сунул ее в котелок.
– С дымком.
– Смотри у меня, поджигатель.
– Скоро захаваем. Дошла почти. Мойте руки, перед и зад.
На этот раз Лера поела со всеми, но казалась невыспавшейся.
– Отдохнула? – Охотник посмотрел на смурную жующую девушку, прихлебывавшую из кружки кипяток.
– Голова болит.
– Жуй. Отпустит.
– Подморозило, – с дежурства вернулся Яков и шумно высморкался в платок. Ночь прошла без приключений. Покончив с завтраком, стали собираться, паковать вещи и гасить светильники. Биргер снова начал волноваться и старался ускорить процесс. Но Батон не торопился, что-то обдумывая.
– Ты в Сверчке точно уверен?
– Конечно! – горячо кивнул швед.
– И знаете о нем только вы двое?
– Ну… – помялся Биргер и извиняюще улыбнулся. – Дети еще. Маленькие семейные шалости.
– Смотри, конспиратор. Чтобы ваши маленькие шалости большой бедой для всех не закончились. Понимаешь?
– Я уверен, – твердо ответил Биргер.
– Тогда пошли, – навьючивая рюкзак с винтовкой, вздохнул Батон. – Пора кашу расхлебывать.
– Вкусная же была? – с надеждой откликнулся из коридора Паштет.
За ночь погода переменилась, как и говорил Яков. Гуляющий по улицам ветер швырял под ноги снег. Привычно растянувшись в цепочку, отряд шел за Батоном, идущим на полученные координаты.
Выйдя из селения с другой стороны, перешли убранное поле и по пересеченной местности двинулись в сторону гор, огибая по берегу неширокое озеро. Поглядывая на компас, Батон разглядывал возвышенности, стараясь в дневных условиях определить место, откуда поступил сигнал. Нашел его довольно быстро – узкое ущелье между двух огромных косых холмов. Обернулся. Оттуда действительно могла просматриваться деревня и окрестности с возвышающимися над крышами башенками резиденции Никалунда. До вечера бы дойти.
Неровная местность радовала только изредка попадавшимися всклокоченными кустами да раскиданными тут и там валунами, которые столетиями вылизывали атлантические циклоны. Если найти подходящий, можно устроить короткий привал – Батон прекрасно понимал, что на открытом пространстве нагруженному отряду идти тяжелее. Но пока топали. Биргер, казалось, вообще не уставал и бодро двигался как заведенный. Куцый сон и скудный завтрак, откуда силам взяться – но Эрикссона подпитывала мысль о скорой встрече с семьей.
Шедшая за Батоном Лера чувствовала на груди тепло свернувшейся в кармане Чучундры. Глазу зацепиться было не за что. Однотипный пейзаж убаюкивал, и девушка старалась концентрироваться на цели – горном хребте впереди. Но и не забывала периодически поглядывать по сторонам.
– Дядя! – неожиданно крикнул замыкающий Птах. – Эй! Мы здесь! Эй!
Лера резко обернулась. Ей действительно показалось, что возле одного из валунов показалась фигура в знакомом плаще и маске.
– Егор! – оборвал Птаха Батон.
Девушка замешкалась, но ее подтолкнул заворчавший позади Треска.
– Заткнись ты уже со своими глюками, заманал!
«Брось, это камень», – одернула себя девушка – заноза после аудиенции с Линем еще саднила. – «Нашла, кого слушать». От непонятного разговора с юродивым тоже остался осадок. Тем более что странное видение повторилось вновь.
Первым, к удивлению Батона, сломался Эйнарт. Рослый богатырь тяжело дышал, а потом и вовсе стал отставать, постепенно сдвинувшись к концу цепочки. Осмотревшись, охотник увидел неподалеку криво торчавший из земли валун в мятой бахроме сухого кустарника, походивший на сужающийся кверху хищный акулий клык.
– Привал, – сворачивая к нему, объявил Батон.
Запаливать керосинку на ветру было сложно, и чтобы не возиться, ограничились полосками валеного мяса, которое сжевали, сидя на рюкзаках. Передохнув, снова двинулись в путь. Горы приближались, хотя на просторе расстояния всегда обманчивы; но сейчас Батон не сомневался, что к вечеру они достигнут ущелья. Испытания для натруженных переходом ног были еще впереди.
Когда валуны стали попадаться чаще, ландшафт стал забирать вверх, вскоре вовсе превратившись в сплошной камень, и над ними нависли горы.
