– Вот твою… – Батон удивленно опустил бинокль.
Что за дичь? Их заметили! Но кто? Как? В деревне шли осторожно, да и с такого расстояния… Он помедлил, взял с подоконника фонарь, но включать не спешил.
А если засада? Чушь! Коли это враги, какие в жопу сигналы. Он еще немного поколебался, потом щелкнул кнопкой.
Ладно, была ни была.
– Вас вижу, – направляя луч в сторону гор, поморгал светом охотник. Интересно, достанет ли?
– И мы вас. До восхода не двигайтесь с места, – через некоторое время пришел ответ.
Похлебка была горячей и вкусной, но сделав пару глотков, Лера отложила ложку. Кусок в горло не лез. Мысли о пропавшем муже, который был где-то здесь, терзали ее, не желая отпускать. За перегородками Паштет и Треска резались в карты, о чем-то негромко разговаривали Биргер и Яков, оживленно спорили скандинавы. Лишь из каморки, облюбованной юродивым, не было слышно ни звука.
Чтобы хоть как-то отвлечься, Лера оставила на скамейке заинтересовавшуюся едой Чучундру и прошла по коридору до конца.
– Птах, – прислонившись к перегородке, негромко позвала она.
Блаженный сидел на полу, скрестив по-турецки ноги и, высунув от старательности язык, подравнивал лезвием топора ногти.
– Егор. Можно?
– А-а-а, – на секунду оторвавшись от своего занятия, поднял голову Птах. – Рыбачка пришла. Заходи-заходи. Ловцы рыбы, ловцы человеков.
– Я поговорить хотела. – Сев рядом с ним на корточки, Лера спрятала ладони между сжатых коленок.
– Угум.
– Мне сон странный какой-то снится… – начала девушка, стараясь подбирать слова. – Точнее, не сон, а видение… Но четкое-четкое… Дважды уже. Ты слушаешь?
– Говори-говори, – кивнул Птах, обрабатывая большой палец. При этом, заметила Лера, он ни разу не порезался.
– Там озеро, я стою на берегу и колыбельную пою, мамину, а ты на лодке плаваешь и кричишь мне про рыбу какую-то…
– Поймала?
– Кого? – опешила девушка.
– Ее, – лукаво подмигнул Птах.
– Откуда ты… – растерялась Лера. – Тогда, когда нас схватили в подземелье, помнишь, что мне крикнул?
– Не-а. – Птах почесал огрызком обуха за ухом.
– На веночек рыбку ловить. Послушай, – приблизилась Лера и понизила голос. – Что происходит, а? Как крыша едет. Может, галлюциноген какой?
– Не боись, не едет. Сама скоро узнаешь. Поймала ведь?
– П-поймала.
– А раз поймала, так песенки пой, разговаривай. Ласковая она у тебя. – Срезав очередной черный ноготь, юродивый сунул его в зубы и пожевал. – Муж счастлив будет.
– Что, что я узнаю? – допытывалась девушка, окончательно сбитая с толку. – Мигель? Счастлив? Почему? Я не понимаю тебя, Егор.
– Узнаешь, что сама знаешь, – продолжал загадками отвечать Птах. – Скоро. По слепой тропе к свету идешь. Все идем.
Покончив со стрижкой ногтей, он подтянул к себе рюкзачок и стал в нем копаться, что-то бормоча и потеряв к девушке всякий интерес. Видя, что больше от него ничего добиться не получится, Лера встала.
– Да ну тебя, старый.
Вернувшись в свою каморку, она посмотрела на валявшуюся на полу перевернутую миску в луже растекшейся похлебки. На посуде сидела мышь.
– Вот что ты наделала, чучело, – вздохнув, опустилась на скамью Лера. – Я, может, доесть хотела. Кто это будет убирать? Хотя зачем…
Но улегшись на досках, она почувствовала, что голодна, а ноздри, как назло, щекотал аппетитный аромат, поднимавшийся с пола. Ничего. У ребят должно было остаться. Хотя шесть голодных мужиков на один котелок, Птах-то едва поклевал. Плюс Батон, который сейчас на вахте… Интересно, как он там? Положив руки под голову, она лежала и думала о странном разговоре, который только что состоялся.
– Откуда знаете, что я не один? – продолжал странный разговор с далеким огоньком Батон.
– Следим за деревней. В подзорную трубу, – мигал таинственный свет.
– Кто вы? – вот и хваленая осторожность.
– Друзья. Нужно быстро. Нас могут увидеть.
– Кто?
– Другие.
– В деревне никого, – хмыкнул Батон и ответил. – Может, это мы – не друзья. Почему верите?
– Мы знаем, откуда вы пришли. С вами наш человек.
– Кто говорит, – озадаченно пощелкал Батон. – Назовитесь.
– Вендла Эрикссон. Жена Биргера Эрикссона, который привел вас сюда. Скажите ему, что это Сверчонок. Вот координаты встречи. Завтра, как подниметесь.
Батон напрягся, приготовившись запоминать.
* * *
– Колыбельную? Ну, какую ты хочешь… Про Лисенка? – Нет, другую. Про «До».
Лера сидела на берегу озера, а рыбка плавала у ее ног, иногда ласково касаясь кожи прохладной чешуйчатой спинкой.
– Знаешь, я мало что помню. Траву, свежий воздух, солнце. Запахи, не просеянные аэрозолями и фильтрами противогазов и очистительных систем. Родителей. Людей, какими бы они ни были. Чистое небо. Но увидела-таки. Снова. Как в первый раз.
– Сейчас?
– Сейчас, – согласилась Лера.
– И теперь ты моя мама?
– Наверное. И я хочу, чтобы ты когда-нибудь увидела новый мир. Помогла его строить. Научилась в нем жить. Ведь однажды он должен вернуться. Иначе все было зря…
– Не зря, не зря. – Рыбка вынырнула, пытаясь ухватить пестрого жука, но промахнулась, весело плеснув хвостом. Лера засмеялась.
– А он страшный?
– Как тебе сказать. Он может быть лучше. Я в это верю, Надя.
– А кто это?
– Ты, глупенькая. Ты – Надежда.
– А что это такое? Это вкусно?
– Это то, без чего все напрасно, веснушка… Я люблю тебя.
– И я тебя.
Лера вздохнула, и посмотрела на бесконечное закатное небо над головой.
Всегда.
* * *
Когда Батона сменил Эйлерт и охотник рассказал о случившемся на башне, Биргер захотел сейчас же отправиться к жене.
– Жива! Почему ты сразу не спустился? Как она? А дети, дети с ней? Где они? Куда ушли? Это буря, да? А звери… – обрушился с расспросами разволновавшийся Эрикссон.
– Сказано сидеть до рассвета, – терпеливо держал осаду Батон, доканчивая свою подогретую порцию похлебки. – Может, это ловушка.
– Да какая к черту ловушка! Идем сейчас же! – не унимался Биргер. – Сверчонок! Так называю ее только я. Больше этого никто не знает.
– Может, ее пытали.
– Для чего? – отмахнулся Биргер, но внутренне похолодел, с новой силой осознавая очевидный ответ. Из-за него. Он тут же твердо отогнал эту мысль. – Нет, это она. Это Вендла! Я уверен!
