Супруга шефа просидела в приемной уже почти два часа, амистер Либман строго-настрого велел никого к нему не пускать.
– Раз не ходил обедать, Ребекка, значит, рано или позднопроголодается и выйдет. Пока он будет есть, я с ним перемолвлюсь парой слов.
– Неужели нельзя подождать до вечера?
– Если можно было бы подождать, я бы сюда не пришла.
Рут вежливо, но твердо улыбнулась девушке, которая былавдвое ее моложе и почти вдвое меньше.
Рут Либман была дамой крупной – высокой, широкоплечей, ноотнюдь не похожей на мужчину. Выручали добрые глаза и теплая улыбка. Однакорядом со своим мужем Рут казалась почти миниатюрной. Рост Сэмюэла ДжулиусаЛибмана почти равнялся двум метрам. Широченные плечи, кустистые брови, львинаягрива огненно-рыжего цвета, из-за которой домашние вечно над ним подтрунивали.С годами яркость шевелюры несколько поблекла, и пробивающаяся седина придалаволосам оттенок бронзы. Старший сын, Саймон, тоже был рыжим, а остальные детиродились темноволосыми, в мать.
Сэмюэл Либман был человеком умным, великодушным и добрым. Вмире финансового капитала он считался персоной весьма влиятельной. Банковскаяфирма «Лангендорф и Либман» пережила даже кризис двадцать девятого года.Инвестиционная компания при банке просуществовала больше двадцати лет и пользоваласьу клиентов безграничным доверием. Настанет день, и Пол возглавит семейноепредприятие – вот о чем мечтал Сэм в последнее время. Конечно, раньше оннадеялся, что дело унаследуют оба сына… Но ничего не поделаешь, придется Полупринимать ношу одному. Лишь бы оправился после ранения.
Наконец в три часа двери святилища распахнулись, и оттудавышел гигант с львиной гривой в темном полосатом костюме, шляпе-котелке и спортфелем в руке. Брови Сэма озабоченно хмурились.
– Ребекка, я на совещание.
Тут он с немалым удивлением увидел, что в прихожей сидитжена, и сердце банкира сжалось от страха.
Неужели новое несчастье?
Но она лукаво улыбнулась, и его тревога растаяла. Он тожеулыбнулся в ответ, подошел к жене и нежно поцеловал ее. Секретарша встала иделикатно удалилась.
– Рут, респектабельные члены общества, к тому же впреклонном возрасте, не должны вести себя подобным образом. Во всяком случае, втри часа дня.
Она поцеловала его и обняла за шею.
– Мы можем сделать вид, что сейчас более поздний час.
– Тогда я пропущу совещание, на которое и без тогоопаздываю, – рассмеялся Сэм. – Ну ладно, миссис Либман, что вам отменя нужно? – Он уселся и зажег сигару. – Даю вам ровно десять минут,поэтому не теряйте времени даром. Как, хватит вам десяти минут?
Он покосился на огонек сигары, и Рут улыбнулась. Супругивечно пытались переупрямить друг друга. Обычно Рут придерживалась одной точкизрения, а Сэм – другой. Дискуссии затягивались на долгие недели.
– Давай решим этот вопрос быстро, ладно? – ухмыльнулсяСэм.
За двадцать девять лет супружеской жизни он уяснил, чтолюбое разногласие с женой лучше заканчивать компромиссом.
– Хорошо, Сэм. Но это будет зависеть от тебя.
– Господи, Рут, давай не будем начинать все заново. Впрошлый раз, когда ты сказала, что «все будет зависеть от меня», я чуть с умане сошел. Помнишь, как ты доставала меня с автомобилем Пола, перед тем как егозабрали в армию? «Зависеть от меня» – ха-ха! Ты пообещала ему машину еще дотого, как сообщила об этом мне. – Сэм хмыкнул. – Ну, давай выкладывай,что там у тебя?
Рут посерьезнела и решила сразу взять быка за рога.
– Я хочу, чтобы мы взяли на себя заботу об одной девочке.Она приехала в Америку несколько дней назад, девочка сейчас находится вбольнице Бет-Дэвид. Семья, куда ее первоначально должны были отправить, от нееотказалась. – Глаза Рут вспыхнули гневом. – Они хотят француженку.Должно быть, французскую горничную из голливудского фильма или французскуюшлюху.
– Рут! – неодобрительно покачал головой Сэм, непривыкший слышать грубые слова из уст жены. – А кто она?
– Она из Германии.
Сэм задумчиво покивал головой:
– А почему она в больнице? Что-нибудь серьезное?
– В общем, нет, – вздохнула Рут и прошлась покомнате. – Я не знаю. Мне кажется, она надломлена. Врачи не могутобнаружить никакого заболевания, во всяком случае, ничего заразного. – Оназаколебалась. – Понимаешь, Сэм… Она совершенно отчаялась. Ей двадцать лет,она потеряла всю свою семью. Просто сердце разрывается.
Рут смотрела на мужа с мольбой.
– У каждого из них свое горе, – мягко возразил он. Впоследнее время поступало все больше и больше фактов, свидетельствовавших опреступлениях, которые совершались в нацистских концлагерях. – Невозможновсех беженцев поселить у нас дома.
Однако мысленно он отметил, что за все время работы вЖенском обществе взаимопомощи Рут впервые захотела взять кого-то к себе домой.
– Сэм, прошу тебя…
– А как же Джулия и Дебби?
– А что такое?
– Ну, все-таки совершенно чужой человек в доме…
– Интересно, как бы себя чувствовали Джулия и Дебби, если быпотеряли свою семью? Вряд ли мы их с тобой хорошо воспитали, если они неспособны сочувствовать чужому горю. Только что закончилась война. Девочкидолжны это понять. Мы не можем оставаться в стороне.
– Мы и так не остались в стороне…
Сэм Либман подумал о погибшем сыне.
– Ты слишком многого от нас хочешь, Рут. Как к этомуотнесется Пол, когда вернется домой? Ему тоже вряд ли понравится, что рядомчужой человек. Ведь у мальчика покалечена нога… – Сэм запнулся, но Рут поняла,о чем он сейчас думает. – У Пола, как тебе известно, и без того будетдостаточно потрясений. Мне кажется, присутствие незнакомой девушки не пойдетему на пользу.
Рут улыбнулась своему мужу:
– Может быть, это как раз окажется кстати. Я, например,вполне это допускаю.
Супруги Либман знали, что дома Пола ждет весьма неприятноеизвестие.
– Но дело, собственно, не в этом, – продолжилаРут. – Главное – сама девушка. Места у нас для нее хватит. Если бы тыразрешил перевезти ее к нам, хотя бы на время…
– Надолго ли?
– Не знаю, Сэм. Думаю, на полгода или на год. У нее нет нисемьи, ни имущества, вообще ничего. Но она достаточно образованна и приличноговорит по-английски. Со временем, когда состояние шока минует, можно будетподыскать ей работу, и тогда она сможет жить самостоятельно.
– А если не сможет, тогда что? Она навечно поселится у нас вдоме?
– Конечно, нет. Думаю, с ней можно будет об этом поговорить.Мы с самого начала предложим ей пожить у нас шесть месяцев, а затем продлимэтот срок еще на шесть месяцев, если понадобится. Но девушка будет знать, чтогод – это крайний срок.
