Наступила долгая пауза. Потом американка ласково взялаАриану за руку.
– Нужно забыть все, что было раньше. Все без исключения.Дайте себе возможность начать новую жизнь.
Если этого не сделать, воспоминания отравят девушкедальнейшее существование. Сразу видно, что она происходит из хорошей семьи, нокошмар, который она перенесла в годы войны, может отравить ей всю последующуюжизнь. Девочка может стать алкоголичкой, проституткой, обитательницейсумасшедшего дома. Или же может умереть прямо здесь, на койке больницыБет-Дэвид. Сжимая тонкую руку Арианы, Рут мысленно поклялась себе, чтонепременно даст этому хрупкому, сломленному ребенку новый шанс в жизни.
– С сегодняшнего дня, Ариана, все в вашей жизни будет новым.Новая страна, новый дом, новые друзья, новый мир.
– А кто же эти неизвестные благотворители? – безособого интереса спросила Ариана.
Рут ответила уклончиво:
– С ними мы еще свяжемся. Сначала я хочу убедиться, что свами все в порядке. К чему зря тревожить людей рассказами о вашей болезни?
На самом деле Рут уже связывалась с предполагаемымиспонсорами Арианы – еврейской семьей из Нью-Джерси. Эти люди относились ксвоему вкладу в благотворительную деятельность без особого энтузиазма, носчитали, что это их долг. Однако молоденькая девушка в качестве подопечной ихсовершенно не устраивала. В бизнесе от нее не будет никакого проку, да и к томуже они терпеть не могут немецких уроженок. Не могло бы Женское обществовзаимопомощи подыскать для них кого-нибудь из Франции? Да еще эта история сбольницей. Что с девушкой такое? Всего лишь небольшая предосторожность,ответила Рут, ничего серьезного. Но разговор закончился на довольно неприятнойноте. Рут сомневалась, что эти люди согласятся взять девушку к себе. А что,если… Внезапно ей в голову пришла мысль, что, может быть, удастся убедить Сэмапринять Ариану к ним в дом.
Рут Либман выпрямилась во весь свой немалый рост и задумчивопосмотрела на Ариану сверху вниз. На ее широком добродушном лице появиласьулыбка.
– Кстати говоря, я должна связаться с ними сегодня передобедом. Уверена, что все устроится.
– Сколько времени мне придется пробыть здесь?
Ариана обвела взглядом унылую палату.
Ее по-прежнему держали в изоляторе – главным образом из-затого, что она мучилась кошмарами и громко стонала по ночам. Но Рут слышала, чтоее собираются перевести в общую палату.
– Думаю, вы проведете в больнице еще несколько дней. Нужноубедиться в том, что вы достаточно окрепли. – Она мягко улыбнулась. –С этим не нужно торопиться. Иначе может получиться так, что вы выйдете избольницы и разболеетесь не на шутку. Отдыхайте, набирайтесь сил.
Она поднялась, чтобы уходить, но тут Ариана вдруг резко селана кровати, с ужасом оглядывая пустую комнату.
– Господи, где мои вещи?!
Она в панике взглянула на Рут Либман, но та успокаивающеулыбнулась:
– Все в целости и сохранности. Медсестра с корабля передалаваш чемоданчик водителю «скорой помощи», и теперь ваше имущество находитсяздесь, в кладовке. Уверена, что там ничего не тронуто. Вам не из-за чегобеспокоиться, Ариана.
Но Ариана встревожилась не на шутку. Ведь среди вещей кольцаее матери! Она взглянула на свои пальцы и увидела, что обручальное кольцо,венчальное кольцо, перстень Манфреда тоже исчезли. Ариана посмотрела наамериканку с таким отчаянием, что та немедленно принялась ее утешать:
– Медсестра спрятала все ценные вещи в сейф. Научитесь намдоверять, Ариана. – И уже тише добавила: – Война закончилась, дитя мое.Вам больше нечего бояться.
«Мне нечего бояться? Какое это теперь имеет значение?» –подумала Ариана.
Через несколько минут она нажала на звонок, и немедленнопримчалась медсестра. Ей было любопытно взглянуть на девушку, о которой вбольнице так много говорили. Рассказывали, что она сбежала из концлагеря вГермании и что в палате она проспала четверо суток не просыпаясь.
Ариана попросила принести ее вещи и с волнением ждала, покамедсестра вернется.
– А где кольца? Те, что были у меня на пальцах?
От волнения она очень сбивчиво заговорила по-английски. Ведьуроки английского закончились до начала войны.
– Извините… Видите ли, у меня были кольца.
– В самом деле? – с некоторым сомнением переспросиламедсестра и отправилась куда-то наводить справки.
Через несколько минут она вернулась с маленьким конвертом.Ариана прижала его к груди, но открыла, лишь когда медсестра вышла. Все было наместе: и тонкое золотое колечко, навеки связавшее ее с Манфредом, и обручальноекольцо, которое он подарил ей на Рождество, и его перстень – последний былАриане великоват, и она надевала его под обручальное кольцо. На глазах удевушки выступили слезы. Только теперь она поняла, насколько тяжело болела вэти недели – стоило ей опустить руку, и кольца сами спали с исхудавших пальцев.Девять дней дороги до Парижа, два дня горя и ужаса в доме Сен-Марна, семь днейнепрестанной рвоты в океане, четыре дня в больнице – всего получается двадцатьдва дня. А ей казалось, что миновало по меньшей мере двадцать два года… Всегочетыре недели назад она обнимала Манфреда, которого ей не суждено никогдабольше увидеть. Ариана стиснула кольца в ладони и, решительно подавив рыдания,взяла себя в руки. Она придвинула к кровати чемоданчик, принесенный сестрой изкладовки.
Одежда, которой снабдила ее экономка Жан-Пьера, былапо-прежнему аккуратно сложена. На пароходе Ариана слишком плохо себячувствовала, чтобы переодеваться. Под одеждой лежала пара туфель, а еще ниже –то, что Ариана так взволнованно искала, – конверт с фотографиями ималенький томик в кожаном переплете. Ариана медленно заглянула в тайник иувидела большой, великолепный изумруд и бриллиантовый перстень, подаренные ейотцом в самую последнюю ночь. Ариана не стала надевать кольца, но долголюбовалась ими. Это было ее единственное достояние, единственная гарантиябезопасности, осязаемое напоминание о прошлом. Больше из прежней жизни у нееничего не осталось. Весь потерянный мир сосредоточился в двух кольцах,оставшихся от матери, трех кольцах Манфреда и нескольких фотокарточках, накоторых счастливая девятнадцатилетняя девушка улыбалась, стоя рядом с мужчинойв парадном мундире.
31
Секретарша Сэма Либмана защищала вход в кабинет своего шефа,словно карающий ангел Господень вход в рай. В святая святых без приглашения непускали никого – даже жену и детей босса. Дома он принадлежал семье, но наработе для личных проблем места не было. Все в семье давно привыкли к этомуправилу, и Рут почти никогда не появлялась на работе у мужа, разве что еслидело было действительно неотложным.
– Не исключено, что он будет занят еще в течение несколькихчасов, – неодобрительно сообщила Ребекка Гринспэн – так звали секретаршу.
