Тем не менее он вспоминает роскошный отпуск с Франсисом в 1987 году. Они сняли восхитительную виллу в настоящем райском уголке – на острове Мюстик. «Но мы выбрали время, когда сезон уже закончился, так было дешевле, – говорит Жан-Поль. – Правда, в результате мы вернулись искусанные комарами с головы до ног!» В 1996-м он заметил, что капитал увеличился, и вложил шесть миллионов франков в свое предприятие от-кутюр. Что же у него на банковском счету сейчас? «Достаточно для того, чтобы позволить себе отпуск на краю света, – утверждает он. – По крайней мере, я так думаю. Когда начинаю сомневаться, звоню кузине, а она мне говорит, возможно это или нет». Эвелин отвечает за все расчеты. И это, без сомнения, лучше, чем отвечать на занудные вопросы о счетах. У него в сумке лежит школьный пенал лавандового цвета на молнии. Оттуда он достает купюры в пятьдесят евро, которые выкладывает так, будто играет в «Монополию». Когда Жан-Поль решает кутить, можете быть уверены, что деньги будут потрачены не зря. Это его миф о Сизифе. В Сен-Жан-де-Люз, на стене, окружающей его огромный сад, красуется фреска: быки и попугаи в наивном стиле. Художникам пришлось переделывать работу четыре раза, чтобы выполнить заказ. И тем не менее результат ему не особо нравится.
«Мне представляется невозможным покупать полотна настоящих мастеров, – признается Готье. – С финансовой точки зрения я бы мог себе это позволить, но я воспитан по-другому». Он ограничивается художественной фотографией Мондино, Эрвина Блюменфельда и Дэвида Сайднера, одного из любимых фотографов Ива Сен-Лорана. На одном аукционе он недавно приобрел серию эротических эскизов Жана Кокто. Он обожает мягкие часы Дали, изломанные фигуры людей Фрэнсиса Бэкона и истощенных женщин Бернара Бюффе. Коллекционер-любитель, он всегда с насмешкой относился к правилам рынка искусства, к его неписаным законам. В 1981 году в Ковент-Гарден они с Франсисом набрели на заброшенный ангар, превращенный в ателье. «Там продавалось невероятное автомобильное кресло, обтянутое красной кожей и закрепленное на стальных трубах, – рассказывает Жан-Поль. – Я купил его за ничтожную цену – 99 ливров». Позже счастливец узнал, что кресло «Ауто Ровер 2000», недорогой реди-мейд, это придумка Рона Арада[240]!
Он испытывает почти личную симпатию к вызывающим эмоции произведениям искусства. Одним октябрьским вечером в галерее современного искусства в квартале Марэ Клаудиа Хьюидобро открывала свою выставку «Близко к телу». На мощеной улице перед галереей показалась импозантная «ауди» черного цвета. Из машины вышел всем известный отшельник в пуховике. Сразу же узнанный, Жан-Поль принимал знаки внимания с подлинной сердечностью. Он вызывал всеобщее доброжелательное любопытство. Его тут же окружили люди, но никакой суеты не возникало. Когда Карл Лагерфельд нагрянул к Колетт, его охрана вынуждена была вмешаться, чтобы сдержать натиск толпы. Но с Готье ничего подобного не происходило. Он звезда, не вызывающая агрессивного отношения. Он приветствовал неизвестных любителей искусства, заговаривал то с одним, то с другим посетителем, потом надел очки и принялся тщательно изучать выставку. На стене была развешана серия вымпелов с обнаженными одалисками в стиле Прекрасной эпохи, без лиц и с микроскопическими головками. Этот авангардистский гарем назывался «Слаще сладко». Грамматическая ошибка была намеренной. Его все восхищает. Он тайком идет в офис, выписывает чек и уносит с собой одиннадцать «сладких». Клаудиа краснеет от удовольствия. «Это очень нежный человек, по-настоящему нежный», – бормочет она.
Нужно еще прибавить несколько эпитетов: наивный, непосредственный, застенчивый, скрытный, внимательный, скромный, воспитанный… Готье, исключая любовь к хорошей еде, знал, как обуздывать свое эго. Жан-Шарль де Кастельбажак называет его «совсем не самовлюбленным». Мартин Маржела продолжает: «Он не боится невозможного, не боится того, что скажут другие. Он оригинален, чувствителен, он трогательный, и он оптимист». «Мода – сфера весьма претенциозная. Поло умеет твердо стоять на земле и не страдает от синдрома гения», – заключает Танел. Готье – человек, который не принимает себя всерьез, а эта добродетель невероятно редко встречается у людей из мира моды. Он умеет противостоять любой лести. На невиннейший комплимент он тут же отвечает тем же, переводит похвалу в знак вопроса, превращает ее в риторическую фигуру. «Он хитренький», – говорит Айтиз и многозначительно подмигивает. А вот Фредерик удивляется «его простодушию, наивности и открытости». В час ночи, уходя из «Каса Олимп», Жан-Поль нежно журит свою нянюшку-матушку-хозяйку-кормилицу, которая вышла проводить его, несмотря на то что на улице ноль градусов: «Сейчас же возвращайтесь внутрь. Вы не одеты, еще простудитесь!»
«Я не один, нас тысяча», – писал Пиранделло. Снова и снова появляются тысячи неявных противников Готье, если хорошенько вспомнить. Школьник слишком рано ворвался в закрытый мир. В середине восьмидесятых годов этот наглец совершенно не вписывался в систему общепринятых взглядов. В новогодний вечер, например, он отправлял живую индюшку в подарок главным редакторам известных модных журналов. В редакцию «Вог», располагавшуюся на площади Пале-Бурбон, от солидных модных домов приходили посылки с шелком, кашемиром и дорогой кожей. Представьте себе лица «воговцев», когда перед ними оказывалась особь с птичьего двора! В редакции «Мари Клэр» некоторые даже обиделись, посчитав такой жест Готье женоненавистническим намеком на то, что их считают гусынями. Другие же дамы, добросердечные и практичные, избавлялись от мясистого крылатого подарка, отсылая его в благотворительные католические комитеты. В «Либерасьон» с юмором было и вовсе худо, так что в ответ Жан-Поль получил оттуда резкое письмо оскорбительного характера. «По сути, проблема состояла в том, что я сам никогда в жизни не видел живых индеек, – размышляет об этом случае кутюрье. – А между тем эта птица выглядит совершенно чудовищно: это такой маленький динозавр с безобразным зобом и страшными движениями, который все время жутко кричит».
Легкомысленный школьник культивировал абсурдистское отношение к жизни. Например, он решил, наконец, брать уроки вождения. Но в день экзамена Жан-Поль вдруг вспомнил, что в аэропорту Руасси его ждет самолет! Он рассказал об этом обстоятельстве экзаменатору, уже вооружившемуся ручкой и блокнотом. Участливый преподаватель согласился немного изменить ход экзамена, потерял аванс, и гонка началась. Ученик управлял, как мог, белым автомобилем, мчавшим к аэропорту. В тот день Готье не получил права, но зато он улетел вовремя!
А недавно он нанял яхту и взял с собой в круиз вдоль побережья Греции Анну и Айтиз. Неожиданно пассажиров разбудила сирена. Мотор загорелся, были спущены на воду спасательные лодки, всех попросили сесть в них, взяв с собой только паспорта. На борту паника. В этот момент Жан-Поль выходит из своей каюты с двумя сумками, набитыми до отказа, и просит капитана помочь ему спустить их в лодки. В сумках были полсотни номеров «Harper’s Bazzar», «Vogue», «Dazed and confused» – то, с чем он обычно работал. «А паспорт он даже не взял, – со смехом рассказывает Анна. – Вот так Жан-Поль подготовился к плаванию!» Гастрономические странствия, по правде говоря, случались чаще. «Ради вкусной еды он был способен пройти километры, причем в какой угодно компании», – уверяет Айтиз, которая при первых же признаках хандры бросается готовить ему суфле. Поездка в Лондон. Они вдвоем обедают в «Хард-рок-кафе», но воспоминание о чудесном сэндвиче с беконом, который он пробовал четыре года назад, не позволяет ему насладиться едой. В результате он уходит из ресторана и тащит за собой Айтиз. Они направляются к Портобелло, где в конце концов он и находит желанный деликатес. За капризами следуют подарки. Избалованный мальчик любит, чтобы его любили. «Щедрость Жан-Поля безгранична, – подтверждает Фредерик. – В этом он простой, импульсивный, прямолинейный». Изящное платье-«галстук» из набивного джерси, мешковатый тренч, бледно-зеленая пелерина – всем своим музам он дарил созданные им самим вещи. После недолгого отпуска всем сотрудникам на улице Сен-Мартен доставались баскские сладости и мыло из Прованса. По настроению, во время пробежки по магазинам для Айтиз покупались шейный платок «Сен-Лоран», сумка «Эрмес» или серьги. «Маленькие подарки укрепляют дружбу, а большие ее компрометируют», – пишет Поль Моран в своей книге «Аллюр Коко Шанель».
