- Что ты стала бояться меня, не так ли? - с улыбкой спросила ворожея.
- Не отрицаю, хотя многие хвалили тебя. Но, одним словом… В общем, твоя лаборатория меня пугает, а ты мне нравишься.
- Благодарю тебя, Августа.
- И я верю тебе, твоему искусству и твоему умению хранить тайну, - произнесла Цезония, беря колдунью за руки и нежно улыбаясь ей.
- Тогда мне остается заверить тебя, что ты никогда не станешь раскаиваться в этих словах, - сказала ворожея и после непродолжительной паузы добавила:
- Так что же тебя тревожит? Говори, ты увидишь, что Локуста умеет быть нужной и полезной.
- О! Я жду от тебя очень важной для меня услуги! - тихо произнесла Цезония Милония. - В награду за нее ты всю жизнь будешь пользоваться благосклонностью императрицы. Более того, я буду считать тебя своей родной сестрой.
Колдунья порывисто сжала руки своей посетительницы и ответила:
- Мне будет достаточно твоей благодарности. Говори, я сделаю все, что ты захочешь.
Не выпуская рук хозяйки дома, гостья внимательно посмотрела на нее своими черными глазами и чуть слышно прошептала:
- О Локуста, порой мне хочется умереть.
- Это зависит от меня?
- Да, и даже больше, чем от меня самой. Только ты одна способна укрепить престол империи.
- Как же я могу…
Ворожея хотела что-то возразить, но Цезония не дала ей сделать этого. Перебив Локусту, она горячо и быстро заговорила:
- Ты понимаешь, что я хотела сказать. Я не хочу кончить так же, как другие жены Цезаря Германика. Вот уже пять месяцев я нахожусь возле него, пять месяцев делаю все возможное и невозможное, чтобы не надоесть ему. У меня для этого есть все, чем может располагать женщина. Я знаю все любовные ласки и упреждаю каждое желание Цезаря. И все-таки не могу найти покоя. Кто скажет, что со мной будет завтра? Перед моими глазами все время стоит Ливия Орестилла, похищенная на собственной свадьбе с Кальпурнием Пизоном и буквально выброшенная на улицу через семь дней. Я не могу избавиться от мысли о Лоллии Паолине, отнятой у Меммия Регула и отвергнутой Цезарем через двенадцать дней. Я постоянно думаю об их позорной участи и знаю, что не смогу вынести даже половины того издевательства и глумления, с которыми толпа плебеев провожала этих несчастных женщин.
- Но чем же я?… - попробовала спросить Локуста, но Цезония вновь ее перебила:
- Ты? Ты можешь все.
- Так уж и все? - улыбнулась Локуста.
- Дай мне снадобье, которое навсегда привязывает мужчину к женщине. Взамен него ты получишь миллион сестерциев и мою бесконечную признательность.
- А ты в самом деле думаешь, что такое снадобье существует?
- А разве нет? - в некотором замешательстве прошептала Милония. - О таких зельях говорят, как о самом большом секрете вашего искусства. Я слышала, что они неотразимо действуют на каждого, кто их выпьет.
Локуста снова улыбнулась.
- Да какая польза от вашего колдовства, если вы никого не можете приворожить! - неожиданно громко воскликнула императрица.
- Польза в других случаях: при недуге.
- Но не любовном?
- При нем тоже. Но не всегда.
- Так значит, в моем случае ты можешь совершить чудо и приворожить мужчину к женщине?
- Давай договоримся так: я приложу все свои знания и силы…
- Ах, Локуста! Ты возвращаешь меня к жизни.
- Но я еще раз повторяю, что наши зелья не всегда оказывают нужное воздействие. Сила этих напитков зависит от многих обстоятельств, над которыми мы не властны.
- Каких обстоятельств? Что для них требуется? Пожалуйста, не говори со мной таким презрительным тоном, - взволнованно проговорила Цезония. - Я сгораю от нетерпения, а ты не хочешь ничего объяснить!
- Но я не смогу удовлетворить твое любопытство, если ты все время будешь перебивать меня.
- Хорошо, не буду, только пойми, мне нужно, чтобы ты приготовила для меня это зелье!
- Я приготовлю его. По крайней мере, надеюсь.
- Ну, так скажи, - произнесла Цезония, вставая с софы, - что для него нужно?
- Прядь волос Гая Цезаря и клочок какой-нибудь одежды, которую он носил.
- Все это ты получишь сегодня же.
- И еще… - медленно добавила Локуста.
- Что еще? - вырвалось у Милонии.
- Еще прядь твоих волос и часть твоей одежды, хотя бы той, которая сейчас на тебе.
- Разумеется, это тоже у тебя будет.
- Три дня подряд ты должна ходить в храм Венеры Кипрской и посвящать жертвы Купидону и Приапу.
- Я принесу самые богатые дары этим божествам.
- Хорошо. Итак, ты вернешься ко мне через три дня. Тогда я добуду немного крови из твоей вены.
- А почему не сегодня? - спросила Цезония, с готовностью протягивая свою полную, красивую руку.
- Если я извлеку ее сегодня, то через три дня она уже будет непригодна для зелья.
- Неужели только через три дня? - разочарованно протянула Цезония.
- Нужный настой может получиться лишь при благоприятном расположении звезд.
- А вдруг он не получится по каким-либо другим причинам?
- Тогда придется все повторять заново: жертвы и другие приготовления должны находиться в строгом соответствии с действием астральных сил.
Цезония закусила верхнюю губу, словно не могла решить какую-то важную задачу. Немного постояв в нерешительности, она, наконец, взяла в руки свой плащ и стала надевать его наподобие пеплума [136].
- Ничего не поделаешь! - выдохнула она и, внимательно посмотрев на колдунью, спросила:
- А ты меня не предашь?
- Я? - не скрывая возмущения, в свою очередь спросила Локуста.
Тогда Цезония отстегнула от пояса кошелек, полный золотых викториалов, и, протянув его ворожее, добавила:
- Я не подозреваю тебя, но…
- Ты меня совсем не знаешь, Августа. Я никогда никого не предавала, хотя мне известно столько секретов, что они могли бы добрую половину Рима поднять на войну против другой половины.
- В этом кошельке небольшой задаток к тому миллиону сестерциев, который…
- Мне достаточно твоей благосклонности и твоего заступничества.
- Если зелье удастся, то я навсегда останусь твоей самой преданной подругой.
С этими словами императрица бросила кошелек на софу и, сопровождаемая ворожеей, вышла из комнаты. Когда обе женщины очутились в таблии, Локуста наклонилась, чтобы поцеловать ладонь Цезонии, но супруга Калигулы отдернула руку и, положив ее на плечо колдуньи, нежно проговорила:
