Хьюи берется рыть яму, работая руками, как собака, ему за спину дугой летит песок. Вита пару мгновений смотрит на него, потом повторяет за братом. Майкл Фрэнсис оборачивается и с удивлением видит, что жена стоит рядом с ним. Он обнимает ее, сокращая промежуток между ними. Это чисто инстинктивное движение, необдуманное, и чувствуя, как ее тело соприкасается с его телом – такое знакомое чувство, такое правильное, – он гадает, не отстранится ли она, примет ли это, и еще он думает, почему они так долго, слишком долго, так не стояли. Когда в последний раз и как они могли вот так не вставать? Почему они постоянно этого не делают?
Она не отстраняется. Она даже обнимает его в ответ. Он ощущает, как ее руки соединяются и замыкаются у него на талии, и закрывает глаза, так все это совершенно. Он чувствует, он понимает все, он сам себе завидует, словно смотрит на происходящее издалека.
– Спасибо, что поехала, – благодарит он Клэр.
– Не глупи, – говорит она, пристроив голову под его подбородок. – Как же я не поеду.
Когда он вернулся вчера домой после того, как отвез мать и Монику, с ним приехала Ифа. Моника и Гретта вернулись на Гиллертон-роуд в дурном настроении, плакали и визжали друг на друга, Моника была вне себя от ярости. Моника, мамина любимица, ее зайка, ее наперсница. «Как ты могла, – все всхлипывала она, – как ты могла мне так врать, как ты могла притворяться, что замужем, хотя все это время…» А Гретта шумно плакала: «Прости, милая, прости, я не врала, я просто, я не хотела, я просто».
Когда он зашел в прихожую, уже готовясь ехать к себе, чтобы собрать вещи, Моника разорялась про то, как Гретта заставила ее пойти на исповедь, потому что Моника спала с Джо до венчания, и Гретта сказала, что дочь мостит себе дорогу в ад. Он повернулся, чтобы попрощаться, и увидел, что Ифа стоит рядом, скрестив руки на груди.
– Ты куда собралась? – спросил он.
– С тобой куда угодно, – ответила она. – Тут, с ними, я не останусь ни за что.
Поэтому в дом они вошли вместе с Ифой и увидели Хьюи и Виту, сидящих рядышком на лестнице; у обоих были какие-то напуганные лица. Из гостиной слышался шум голосов, смех и что-то вроде скользящего звука ситара[18], который Майкл Фрэнсис никогда прежде не слышал у себя в доме.
– Что происходит? – спросил он детей.
Хьюи посмотрел на него, на Ифу, на закрытую дверь гостиной.
– Учебная группа после сдачи курсовых, – сказал он, так тщательно выговаривая каждое слово, что у Майкла Фрэнсиса оборвалось сердце.
Он ощутил, как оно разбивается, прямо сейчас, пока он стоит у себя в прихожей, а на лестнице перед ним сидят его дети – разбивается и падает кусками вниз через все тело.
На пороге появилась Клэр, быстро закрыла за собой дверь гостиной.
– Ой, – сказала она. – Это ты. Я не знала, вернешься ты, или…
– Конечно, я вернусь, – ответил он. – С чего бы мне не вернуться? Почему ты со мной так говоришь, словно я тут больше не живу?
Клэр ухватилась за дверь, обхватив ручку обеими ладонями. Она раскраснелась, вид у нее был растрепанный, волосы торчали во все стороны, как часто бывало, когда она пила красное вино.
– Нет. Просто…
В это мгновение дверь распахнулась и из гостиной вышла женщина, которую Майкл Фрэнсис не знал. Седеющие волосы были завязаны в хвостики, как иногда делала Вита, одета она была в длинную свободную юбку с запахом.
– Добро пожаловать! – сказала она, вскинув руки в воздух.
– Добро пожаловать? – повторил Майкл Фрэнсис, но женщина, схватившая за руку Ифу, иронии не уловила.
– Вы пришли к нам присоединиться? – спросила она Ифу, и глаза ее загорелись рвением проповедника, и Майкл Фрэнсис, которому нечему было особенно радоваться в эту секунду – честно говоря, совсем нечему, – обрадовался, что из всей его семьи здесь оказалась именно Ифа. Не Моника, не Гретта. Только Ифа могла с этим справиться.
– Увидите, мы – компания очень дружелюбная, – уверяла женщина Ифу. – Я Анджела, а это Клэр. Это ее дом, и…
Ифа невозмутимо сделала шаг прочь от женщины с хвостиками и встала на нижнюю ступеньку лестницы.
– Может, вы, – произнесла она, беря Виту и Хьюи за руки, – покажете мне свою комнату? Я ее еще не видела. Пойдемте наверх.
Женщина вернулась в гостиную, и Майкл Фрэнсис остался в прихожей с женой. Сел на нижнюю ступеньку. Прислонился головой к балясине перил и с удивлением ощутил малую толику утешения от того, как прижалось к его виску гладкое полированное дерево. Он смотрел жене не в лицо, а на ее ноги, на ее босые ноги. У нее всегда были такие красивые ступни: узкие, с высоким подъемом, с выпуклыми светлыми ногтями. Не как у него: волосатые, широкие, как тарелки, все пальцы переломаны и искривлены с тех пор, как он играл в регби. Надо, решил он, сделать все быстро. Он тремя предложениями обрисовал, что собирается делать, глядя только на ее ступни, на перламутровый изгиб ее ногтей, на сетку синих вен на подъеме: сообщил, что вся семья едет в Ирландию, сегодня ночью, ночным паромом, и они выезжают через полчаса.
– И, – сказал он, – я беру с собой детей. Ты можешь делать что хочешь. Я не…
– Я соберу вещи, – ответила обладательница ступней. – Я тоже поеду.
На берегу залива Маннин Хьюи прыгает в яму и выпрыгивает обратно; Вита пинает воду в лужице, вскидывая ее в воздух, где среди брызг вспыхивают и гаснут радуги.
– Слушай, – говори он Клэр, все еще прижимающейся к его боку.
– Майк, – говорит она. – Я должна тебе кое-что сказать.
Он отодвигается.
– О боже, нет.
– Что?
– Пожалуйста, нет.
Он зажимает уши ладонями. Он этого не вынесет, не сможет, он не хочет это слышать. Его переполняет желание сбежать, унестись прочь по пляжу, прыгнуть в машину и уехать – все, что угодно, только бы не слышать того, что собирается сказать ему жена.
– Ты о чем? Что я, по-твоему, собираюсь сказать?
– Я… Я не… – он плюхается на песок, – …просто не говори.
– Чего не говорить?
– Этого.
– Чего – этого?
– Что ты, – он крутит рукой в воздухе, – с кем-то переспала. Не говори. Не сейчас. Я не вынесу.
Ифа, лежащая плашмя на воде, под небом, над морским дном, чувствует, что, ударяя ногами, задевает песок. Она встает и с неудовольствием обнаруживает, что она на мелком месте: вода доходит до колен, море откатывается от нее прочь, она заплыла не так далеко, как думала. Она поддергивает мокрые трусы и бредет к берегу сквозь волны, дышит тяжело и резко, волосы приклеились к спине и плечам. Она проходит мимо Майкла Фрэнсиса, сидящего на песке со склоненной головой, над ним стоит Клэр, мимо детей, вычерпывающих воду из быстро заполняющейся ямы.
