Следствие с самого начала столкнулось с большими трудностями, показания свидетелей были крайне противоречивы, и, несмотря на все усилия американцев и десятки томов уголовного дела, до сегодняшнего дня невозможно восстановить картину событий 17 декабря 1944 года. С самого начала американцы выдвинули версию, что эти события были следствием тщательно спланированного убийства. Следователи и обвинение упорно придерживались этой линии, причем в значительном количестве случаев на процессе были использованы фальсифицированные доказательства. Во время следствия американцы применяли к свидетелям недозволенные ни в одной стране методы: от простого психологического давления до избиений, организации ложных судов и казней (это когда выводили на расстрел и стреляли холостыми). В конечном счете можно сказать, что проходивший в Дахау процесс был в очень большой степени построен на заведомо ложных доказательствах и ничего общего с хваленым американским правосудием не имел. Наконец Пейпер дал показания: «Я могу припомнить, что среди других бумаг был приказ по 6-й танковой армии СС. Там говорилось, что в связи с отчаянным положением нашего народа волна террора и ужаса должна предшествовать нашим войскам. Далее указывалось, что германский солдат должен помнить о бесчисленных жертвах воздушного террора союзников. Я почти уверен [Курсив мой. – К.З.], что в приказе было подчеркнуто, что военнопленные, если потребуют обстоятельства, должны быть расстреляны. Этот приказ был включен в полковые приказы».[105] На подобных сделанных под давлением заявлениях, без предоставления реальных текстов приказов и строилось американское обвинение.
Большинство исследователей, так или иначе обращавшихся к «бойне у Мальмеди», сходятся на том, что это было трагическое стечение обстоятельств и что эсэсовцы открыли огонь по стоящим на поле людям, приняв их за солдат противника (а не за военнопленных). Огонь, очевидно, начался тогда, когда кто-то из пленных попытался бежать. По этой либо по иной причине прозвучал первый выстрел, а когда началась паника, немцы открыли огонь из пулеметов. Косвенным доказательством в пользу этой версии (а также опровержением версии американского обвинения) является и то, что в ходе всей операции группа Пейпера захватила еще значительное количество пленных, а эксцессов, подобных Мальмеди, больше не было.
Следствие, которым руководили полковник Розенфельд и 1-й лейтенант Перль, абсолютно проигнорировало тот факт, что, несмотря на все усилия, ему не удалось обнаружить никаких документов, подтверждавших наличие приказов немецкого командования об уничтожении военнопленных. (А вот что подобные приказы наличествовали в некоторых частях Армии США – это уже непреложный факт.[106])
В день открытия процесса – 16 мая 1946 года – главный обвинитель подполковник Бертон Эллис заявил, обозначив позицию обвинения: «Солдатам дивизии СС “Адольф Гитлер” велели соревноваться между собой и совершенствовать свое мастерство, стреляя в пленных. Каждый из обвиняемых был винтиком в гигантской машине убийств».[107] На суде большинство подсудимых, в том числе и Пейпер, отказались от данных на следствии показаний.
О соблюдении каких-либо прав подсудимых и соблюдении законности речь не шла – тем более когда дело касалось эсэсовцев, поголовно объявленных союзной пропагандой преступниками. 17 июля 1946 года был оглашен вердикт военного трибунала: 43 подсудимых были приговорены к смертной казни через повешение, 22 – к пожизненному тюремному заключению, двое – к 20 годам тюремного заключения, один – к 15 годам и пятеро – к 10 годам тюрьмы. Естественно, главный фигурант Пейпер был признан виновным в расстрелах военнопленных и приговорен к смертной казни.
Но на пути американского правосудия встал защищавший подсудимых адвокат из Атланты подполковник Уильям М. Эверетт-младший, который даже использовал собственные средства, чтобы продолжить расследование. Он нашел доказательства того, что к ряду обвиняемых в ходе следствия применялись не только избиения, но и пытки: под ногти загоняли горящие спички, гасили о тело сигареты, у некоторых были сломаны челюсти.
6 июня 1948 года Пейпер под присягой дал показания о методах ведения следствия. «На первом же допросе в следственном отделе 3-й американской армии ему заявили, что он для американских солдат “враг № 1”. В сентябре его вернули в Оберурзель и организовали встречу с пережившими расстрел, но допроса не вели. Однажды он провел 24 часа в камере при минусовой температуре. Его перевели в Циффенгаузен, где допрос вел старший лейтенант Перл.[108] Он вел его так, как будто бы американский суд уже счел Пейпера виновным и нужно было лишь, чтобы он сам взял на себя ответственность за преступление. Помещенный на пять недель в темную камеру, не имея возможности ни умыться, ни побриться, лишенный на два дня пищи, “оборванный и оскорбленный”, Пейпер согласился на условии, что его люди будут освобождены. Ему отказали. Пейпер также показал, что лейтенант Перл уведомил его, что, “если он выберет самоубийство, оставив записку о своей полной ответственности, то Перл удостоверит его полную непричастность к расстрелу”».[109]
В конце концов Эверетту удалось добиться того, что 29 июля 1948 года комиссия Сената США по вооруженным сипам приняла решение о пересмотре дела. 31 января 1951 года решением главнокомандующего американскими вооруженными силами в Европе генерала Томаса Хенди шести заключенным, в том числе и Пейперу, расстрел был заменен пожизненным тюремным заключением (к другим эта меры была применена еще раньше).
В октябре 1952 года Йохен Пейпер писал из тюрьмы Паулю Хауссеру:[110]
«Семь с половиной лет назад, когда мы впервые вошли в мир колючей проволоки, мы были как дети, ночью потерявшие мать. Мы росли и взрослели среди простых понятий фронта и оказались не способны уловить новые правила игры. Кто-то сказал, что правосудию, ослепленному гневом, глаза откроет правда. Но он ошибся, и скоро мы поняли, как мало остается от правосудия, когда демагогическая цель требует намалевать на стене кровавое чудовище. Наша добросовестность была так же велика, как наше невежество. Государство научило своих детей только одному: стрелять.
