Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
На мою долю выпало заниматься с Ренн. Но после первых же опытов я признала себя бессильной просветить ее глубоко заплесневевший ум. Однако оставить ее на произвол судьбы я не решилась, и с грехом пополам мы прошли с Ренн историю Нового, Ветхого Завета и необходимые молитвы. А время не шло, а бежало…
Наступил день первого и потому особенно страшного для нас экзамена.
В 9 часов утра в класс вошли начальство и экзаменаторы-ассистенты. После прочитанной молитвы «пред учением» все разместились за длинным зеленым столом, и отец Филимон, смешав билеты, начал вызывать воспитанниц. Он был в новой темно-синей рясе и улыбался ласково и ободряюще. «Сильные» вызывались в конце, «слабых» же экзаменовали раньше.
– Мария Запольская, Катерина Ренн, Раиса Бельская, – немного певучими носовыми звуками произнес отец Филимон.
Экзаменаторы, ввиду крайней тупости Ренн, предлагали ей самые легкие и доступные вопросы, на которые она едва-едва отвечала. Я мучительно волновалась за свою невозможную ученицу.
Maman, видевшая на своем веку не один десяток поколений институток, не утерпела; с едва заметной улыбкой презрения она заметила, что такой лентяйки, как Ренн, ей не встречалось до сих пор. Батюшка, добрый и сердечный, никогда ни на что не сердившийся, неодобрительно покачал головою, когда Ренн объявила экзаменующим, что Ной был сын Моисея и провел три дня и три ночи во чреве кита. Отец Дмитрий, чужой священник с академическим знаком, насмешливо усмехался себе в бороду.
– Довольно, пощадите нас! – вырвалось у Maman раздраженное восклицание, и она отпустила Ренн на место.
Последняя без всякого смущения села на свою лавку. Ничем ненарушимое спокойствие сияло на ее довольном, сытом и тупом лице.
Ренн провалилась, в этом не могло быть сомнения.
Меня охватило какое-то глухое раздражение, почти ненависть против этой маленькой лентяйки.
Между тем вызывали все новых и новых девочек, отвечавших очень порядочно. Закон Божий старались учить на лучший балл – 12. Тут имела значение не одна детская религиозность; уж очень мы любили нашего доброго батюшку.
– Людмила Влассовская, – чуть ли не последнюю вызвал меня наконец отец Филимон.
Я была слишком уверена в себе, чтобы бояться… но невольно дыхание мое сперло в груди, когда я потянула к себе беленький билетик… На билетике стоял номер 12-й: «Бегство Иудеев из Египта». Эту историю я знала отлично, и, ощутив в душе сладостное удовлетворение, я не спеша, ровно и звонко рассказала все, что знала. Лицо Maman ласково улыбалось; отец Филимон приветливо кивал мне головою, даже инспектор и отец Дмитрий, скептически относившийся к экзаменам седьмушек, не без удовольствия слушали меня…
– Отлично, девочка, – прозвучал ласковый голос княгини.
– Хорошо, очень хорошо! – подтвердил инспектор.
Экзамен кончился.
Мы гурьбою высыпали из класса и в ожидании чтения отметок ходили по коридору. А в классе в это время обсуждались наши ответы и ставились баллы. Мне было поставлено 12 с плюсом.
Злосчастная Ренн получила 6 – неслыханно плохую отметку по Закону Божию!..
Один экзамен сбыли. Оставалось еще целых пять и в том числе география, которая ужасно смущала меня. География мне не давалась почему-то; бесчисленные наименования незнакомых рек, морей и гор не укладывались в моей голове. К географии к тому же меня не подготовили дома, между тем как все остальные предметы я прошла с мамой. Экзамен географии был назначен по расписанию четвертым, и я старалась не волноваться. А пока я усердно занялась следующим по порядку русским языком.
«Русский» экзамен сошел точно так же, как и Закон Божий.
Готовились добросовестно. «Стыдно провалиться на родимом языке», – говорили девочки и, как говорится, «поддали жару».
А сад между тем оделся в свой зеленый наряд. Лужайки запестрели цветами. Пестрые бабочки кружились в свежем весеннем воздухе. На лазаретную веранду выпускались больные и в том числе моя Нина, ставшая еще бледнее и прозрачнее за последнее время. Она сидела на балконе, маленькая и хрупкая, вся ушедшая в кресло, с пледом на ногах. Мы подолгу стояли у веранды, разговаривая с нею.
– Ну что? Как экзамены? – было первым ее вопросом, когда я прибегала к ней в лазарет, урвав две-три свободные минутки.
Она интересовалась ходом институтской жизни, и я рассказывала ей все малейшие происшествия, печально убеждаясь, как быстро менялось все к худшему и худшему это милое, болезненно прелестное личико.
И голосок ее изменился – гортанный, серебристый голосок…
Наступил наконец и день экзамена географии. Передо мною лежал длинный лист, на котором были записаны все 30 вопросов, занесенных, по обыкновению, на экзаменационные билетики, но в данные нам три дня для подготовки я почти ничего не успела сделать. Вместо того чтобы повторять географию, я сидела задумавшись, забыв о географии, погруженная в мои мечты о недалеком будущем, когда я опять увижу дорогой родной хуторок, маму, Васю, Гапку… Часы летели, а число выученных билетов не прибавлялось…
Накануне предстоящего экзамена по географии я точно пробудилась от сладкого сна, пробудилась и… ужаснулась.
Я знала всего только десять билетов из тридцати, составлявших наш курс!
Что было делать? Выучить всю программу, все тридцать билетов в один день было немыслимо. К тому же волнение страха лишило меня возможности запомнить всю эту бесконечную сеть потоков и заливов, гор и плоскогорий, границ и рек, составляющую «программу» географии. Не долго думая, я решила сделать то, что делали, как я знала, многие в старших классах: повторить, заучить хорошенько уже пройденные десять билетов и положиться на милость Божию. Так я и сделала.
В душе моей было тяжело и непокойно, когда я легла на жесткую институтскую постель; я долго ворочалась, не переставая думать о завтрашнем дне. Тоскливо замирало мое бедное сердце.
Только под утро я забылась, но не сном, а, вернее, дремотой, полной кошмаров и безобразных видений.
Я проснулась с тяжелой головой и назойливой, как оса, мыслью: сегодня экзамен по географии!
Когда до экзамена оставалось полчаса, волновавшиеся донельзя девочки побежали к сторожу Сидору просить его открыть церковные двери, желая помолиться перед экзаменом. Он охотно исполнил наше желание, и я вместе с подругами вошла под знакомые своды.
Лик Николая Чудотворца – строгий и суровый – глянул на меня из-за золота иконостаса. Я вспомнила, что мама всегда молилась этому святому, и опустилась перед ним на колени.
Но мне точно не хотелось молиться. Все мои чувства и мысли поражены были страхом перед предстоящим экзаменом – отчаянным, безнадежным страхом, доходящим до тупого уныния.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
