— Все спокойно?
— Как в морге, — отвечаю я, но не чувствую уверенности, ведь, похоже, я задремала на посту.
Ко мне бежит Крошка Вторник. За ней по пятам следует Демон. Я сразу понимаю: что-то случилось.
— В чем дело? — кричу я.
— Самый маленький поросенок умер, — говорит она, давясь слезами.
— Когда это произошло? — спрашиваю я и глажу ее по щеке.
— Когда я пришла, он уже был мертвым.
Я беру девочку за руку и веду в хлев. Заглянув через перегородку, вижу, что самый мелкий поросенок лежит в сторонке, совсем окоченевший. Ни Умник, ни Дорис не обращают на него внимания. Я захожу в стойло и осторожно беру поросенка на руки. Размером он не больше крысы и легкий, как перышко.
— Такое случается, — говорю я. — Иногда детеныши умирают.
— Мы его съедим?
Я мотаю головой.
— Возможно, он был болен. Лучше похороним его во дворе, если ты хочешь.
Глаза Крошки Вторник светятся от радости.
— Он отправился на небо?
Я пожимаю плечами.
— Честно говоря, понятия не имею, куда отправляются после смерти.
* * *
Похороны поросенка превращаются в торжественную церемонию. После недолгого обсуждения мы решаем на всякий случай сначала его сжечь. Бенджамин с Габриэлем складывают костер из сухих веток, посреди костра стоит крест, к которому мы привязываем мертвого поросенка. Уже почти стемнело. Прожорливое пламя набрасывается на хворост. Когда огонь охватывает маленькое тельце, слышится шипение и по двору распространяется запах паленого мяса. Мы стоим вокруг костра и смотрим, как огонь пожирает крест. Пламя освещает дом, и я вижу наш белый флаг с зеленым кругом. Поддавшись общему настроению, я начинаю напевать красивую и грустную мелодию, которую часто пела бабушка. Вскоре в памяти всплывает кусок текста: «How many seas must a white dove sail before she sleeps in the sand? Yes, ’n’ how many times must the cannon balls fly, before they’re forever banned? The answer, my friend, is blowin’ in the wind, the answer is blowin’ in the wind»[20].
Всех слов не помню, в песне было много куплетов. Я пою увереннее и вскоре слышу, как мне подпевают другие. Песня такая красивая, что по телу бегут мурашки.
«How many years can a mountain exist, before it’s washed to the sea? Yes, ’n’ how many ears must one man have, before he can hear people cry? The answer, my friend, is blowin’ in the wind, the answer is blowin’ in the wind»[21].
Когда огонь догорает, мы сгребаем косточки и кладем их в ямку, которую заранее вырыли Бенджамин и Крошка Вторник неподалеку от грядок с баклажанами. У края ямки стоит простой деревянный крест. Мы закапываем могилку, а я в это время думаю: «Только бы это была не заразная болезнь».
* * *
СЦЕНА 27. РАННЕЕ УТРО. ПЕРЕД ДОМОМ.
ДЭВИД, ДИНА, ЮДИТ, ГАБРИЭЛЬ, БЕНДЖАМИН, ВЕНДЕЛА, КРОШКА ВТОРНИК И ОСТАЛЬНЫЕ ДЕТИ, (ЩЕГОЛ).
Бенджамин вырезает на календаре дату. В лучах утреннего солнца перед домом в два ряда стоят малыши и держатся за руки. Ноги Крошки Вторник заживают и выглядят гораздо лучше, чем раньше. Перед детьми стоят Дэвид и Юдит. На головах у малышей самодельные широкополые шляпы, из-за которых они похожи на вьетнамских крестьян или диких пигмеев из джунглей. Когда Бенджамин заканчивает свою работу, Юдит торжественно провозглашает:
ЮДИТ: Сегодня понедельник, первое мая!
Среди детей проносится шепоток.
ДЕТИ (хором): Май! Расскажи нам о мае!
Юдит прокашливается и смотрит на Дэвида, вешающего на гвозди на веранде ночную добычу. Крысы связаны хвостами по две штуки. Дэвид вешает пару за парой. Демон провожает взглядом каждое его движение. Наконец на веранде висят девять пар крыс.
ЮДИТ: Май всегда был прекрасной порой. Одним из самых лучших месяцев в году. Все становилось зеленым. Прилетали птицы и пели так, что почти болели уши. Распускались цветы, и от них сладко пахло. Желтые первоцветы и белые ландыши. Бабочки и шмели перелетали с цветка на цветок, собирая нектар. В огородах появлялась первая зелень. На улице было тепло, и люди выезжали на природу и устраивали пикники. А по вечерам они сидели на свежем воздухе и готовили еду.
КРОШКА ВТОРНИК: Совсем как мы!
Юдит кивает.
ВЕНДЕЛА: А твои овощи уже созрели?
ЮДИТ: Надеюсь.
Юдит смотрит в сторону грядок с баклажанами. Камера следует за ее взглядом. На грядке осталось шесть ростков. Другие завяли. Те, что остались, словно остановились в росте и напоминают карликов.
ВЕНДЕЛА: Почему они так медленно растут?
ЮДИТ (пожимает плечами): Может быть, это из-за почвы. Не хватает чего-нибудь полезного или, наоборот, чего-то слишком много.
Дэвид вытирает руки о штаны и подходит к Юдит.
ДЭВИД: Теперь задания на день. Бенджамин, ты первый дежуришь на дереве. Крошка Вторник присматривает за свиньями. Дина, Габриэль и я идем на пляж работать на плоту. Вендела и Щегол приносят воду. Юдит остается с детьми и следит за порядком.
Дэвид выдерживает паузу. Камера скользит от одного детского лица к другому. Малыши, прищурившись от восходящего солнца, посматривают на Дэвида. У некоторых на плечах висят луки. Вендела теребит кончик косы. Бенджамин присел на веранде рядом с мертвой семьей. Он выглядит очень уставшим.
ДЭВИД: Всем все ясно?
Камера дергается вверх-вниз, словно кивает.
* * *
Я размышляю о том, что рассказала детям о мае. Здесь нет ни цветов, ни зелени, ни единой мелкой пичужки. Здесь царит тишина, как в вакууме. Кажется, есть такое выражение: нейтральная зона. Очень точно.
Странно, что я еще не привыкла к этой пустыне, что до сих пор хочу вернуться в свой привычный мир.
Но этим утром меня гложет какая-то особенная тревога. Я долго сижу на веранде, щурясь на огромный солнечный шар, который, подобно огнедышащему дракону, встает над горизонтом. Погода снова ухудшается. Или это такая весна?
Я пытаюсь думать о чем-нибудь другом. Отпускаю мысли, но они постоянно возвращаются к восходящему солнцу, к этой забытой Богом и брошенной людьми ферме, затерявшейся непонятно где. Странно, что под солнцем может царить такая леденящая пустота. Я вспоминаю, как дома меня тоже мучила эта мысленная круговерть. Это было в другой жизни. Я лежала и думала о смерти, о том, что чувствуешь, когда умираешь. В какой-то момент это чувство стало таким сильным и отчетливым, что я прибежала к папе и залезла к нему под одеяло. Тогда я тоже почувствовала ледяную пустоту. Смерть. А что это, собственно говоря, такое?
