У Николая с Ларисой довольно все хорошо складывалось с занятиями в институте. Лекции можно было посещать кому-то одному из супругов, но этим они не злоупотребляли, лишь по необходимости. Оба были ответственными людьми, поэтому все, что касалось учебной программы, старались выполнять всегда и вовремя. В свободное время Лариса вязала. Она говорила Николаю, что ее это успокаивает. Николай же, глядя на нее, думал, что это очень нудно и он бы ни в жизнь не выдержал такого «успокоительного» труда. Он в свободные минуты тоже находил занятие по душе: он либо читал, либо паял, создавая электронные конструкции. Задумал сделать цветомузыку и усилитель низкой частоты на транзисторах. Москва, в отличие от его воронежской глубинки, давала совершенно другие возможности. У него появились книги по электронным устройствам, справочники. Он часто заходил в ближайший книжный магазин «Глобус» и покупал не только художественные, но и технические книги. Их библиотека росла, покупались также книги по специальности. Николаю никогда не приходило в голову взять автограф ни у кого из ныне здравствующих авторов, хотя некоторые из них читали лекции и вели семинары. Все казалось простым и обыденным, и мысль, что когда-то их пути разойдутся, не возникала.
На четвертом курсе у мужской половины появилась военная кафедра. Специализация была связана с авиационной техникой. Детская мечта Николая стать летчиком как никогда приблизилась к нему. С седьмого класса, когда он потерял зрение из-за телевизора, его мечта умерла вместе с выписанным окулистом рецептом. Теперь он мог стать техником самолета. Базовой моделью для изучения на тот момент был фронтовой истребитель МиГ21. Их учебный взвод состоял из трех групп ЭМФ: седьмой, восьмой, девятой. Командиром взвода был назначен Тараненко Виктор. Это был среднего роста парень с русыми усами под носом. Когда он говорил, то у него хорошо просматривалась золотая коронка зуба, придающая ему индивидуальность. Редкие волосы и глубокие залысины выделяли его еще больше среди одногруппников, придавали ему вид более зрелого и опытного. Он на самом деле был немного старше всех по возрасту, так как пришел в М-8-81 после академического отпуска. Николай быстро нашел с ним общий язык, и они сдружились. Виктор был женат и воспитывал сына Андрейку. Его жена Ольга была родом из молдавского Тирасполя. Это была худенькая и стройная девушка, носящая большой округлой формы очки, придающие ей умный вид. Ольга была словоохотливой и порой остра на язык, о ней смело можно было сказать, что она в нужный момент за словом в карман не полезет. Из-за своей стройности рядом с коренастым мужем она казалась ростом выше Виктора и гораздо моложе. Оля училась на старшем курсе, пятом. Как так вышло, Николай никогда не спрашивал. Оказалось, что Виктор работал по вечерам уборщиком в Лефортовских банях. Николай и их с Виктором общие друзья иногда помогали другу убрать помещения, а после устраивали себе праздник: пили пиво и парились. Но Николай часто отказывался, потому что после бани и пива он чувствовал себя не лучшим образом, сильно болела голова.
В начале декабря, когда пришла волна оттепели и на улице шел холодный нудный дождь, Николай с Ларисой пришли домой после субботних занятий в институте. Еще с утра Лариса пожаловалась на тянущую боль внизу живота. Николай предлагал ей остаться, но она отказалась, предполагая, что это связано с кишечником. Живот у нее уже выделялся значительно, шел пятый месяц беременности, и практически ни одна юбка не сходилась. Они в предстоящие выходные собирались обновить ее гардероб и запланировали поездку по магазинам. Поужинав, Лариса, ссылаясь на недомогание, легла в постель, а Николай, выключив общий свет, сидел у телевизора. Шла юмористическая программа Иванова «Вокруг смеха». У них был старенький телевизор «Рекорд-64», который Николай притащил из родительского дома и который не раз уже чинил. Кинескоп сильно подсел, и изображение было не очень четким, поэтому для его зрения это было дополнительным напряжением. Перед сном он пошел помыться, но, когда вернулся в комнату, застал плачущую Ларису. Он испугался, не понимая, что произошло. Она, рыдая, показала ему руку, измазанную кровью, и сказала, что нужно вызывать скорую. Николай оделся и побежал на улицу, к телефонному автомату.
Скорая приехала очень быстро. Врач, выслушав Ларису, даже не стала ее осматривать, а сказала, что нужно срочно ехать в больницу. Николай засобирался ехать вместе с Ларисой, но врач отговорила, сказав, что его уже никуда не пустят, а смысла ехать до больницы и потом обратно, она не видит. Сказала, что у жены прямая угроза выкидыша и на месте уже врачи будут решать, что с ней делать. Николай помог Ларисе, доведя ее до автомобиля скорой, и, пока шли, просил не волноваться и не паниковать раньше времени. Он всем видом старался показать, что ничего страшного не произошло, и он уверен в том, что все будет хорошо. Просил, чтобы утром ему позвонили на вахту, он будет ждать звонка между восемью и девятью. Лариса легла на автомобильную кушетку, он поцеловал жену и выскочил из машины.
И тут его холодная напыщенность исчезла в одно мгновение. Руки затряслись, словно после нервного перенапряжения, ему стало зябко и неуютно на сердце. Черные мысли полезли в голову и овладели его состоянием. Он медленно поплелся к себе, когда машина, как спринтер, рванула с места. Настроение было таковым, что он не понимал, какие шаги ему сейчас предпринять и что делать. Когда вошел в свой бокс, из своей комнаты выглянула соседка Оля и поинтересовалась о случившемся. Николай только развел руками и сказал, что пока ничего не ясно. По-видимому, вид у Николая был такой, что она принялась его успокаивать и обнадеживать, но Николай молча выслушал, и, коротко сказав, что тоже надеется на лучшее, дал понять, что не настроен на разговор, и ушел в свою комнату.
Это было шоком. Он лег в постель, но так заснуть и не смог. Как только его сознание покидало его и казалось, что он отключался от действительности, неожиданный импульс вновь выводил его из состояния сна и возвращал в гнетущую атмосферу бытия. Ничего подобного он не испытывал, даже когда Лариса сообщила о том, что ее кладут на сохранение. То ли от отдаленности, то ли от неосознанности, но тогда это не ощущалось так болезненно и трагично. Теперь же, когда их разговоры вертелись вокруг того, что совсем скоро их будет трое, все перевернулось в его сознании. Николай уже свыкся с мыслью, что он обязательно станет отцом и по-другому быть не должно. И вот теперь он может лишиться этого. А когда он думал о Ларисе, то ему вообще становилось горько, потому что он видел со стороны, как она ждала этого малыша и жила мыслями о нем.
Утро воскресенья началось совсем безрадостно. Ни вахтерши, ни комендантши на работе не было. Комнатка с телефоном была заперта, и Николаю пришлось бежать к телефонной будке и отыскивать Ларису через справочную. Одно было радостным: ее положили в больницу недалеко от их общежития. Пешком нужно было идти не более двадцати минут. Забежав в овощной магазин, он отправился к ней.
Когда Николай поднимался по лестнице больницы, ему стало не по себе от специфического больничного запаха, от зеленого цвета стен, от встречающихся беременных женщин, одетых в бесформенные заношенные халаты. Он зашел к Ларисе в палату и по ее виду сразу понял, что все плохо и безнадежно. Ее лицо было заплаканным и опухшим. Она рассказала все, что сама знала. Из ее слов выходило, что шансов сохранить ребенка почти нет. Кровавые выделения уменьшились, но боли не прекратились. Температура была чуть повышенной, но, по словам врачей, пока не критичная, поэтому врачи не предпринимают оперативного вмешательства, а следят за состоянием и дают надежду, что не все потеряно. Но Лариса твердила, что она сама чувствует, как неправильно у нее все происходит, и она не надеется на благополучный исход. Николай изо всех сил убеждал ее в обратном, давал надежду и поддержку, напомнив ей, что в первый раз все обошлось, значит, и теперь должно быть благополучно. Просил отбросить плохие мысли и стараться думать позитивно. Лариса соглашалась на словах, но Николай видел, что она в это не верит. Он пробыл возле нее около часа, и все это время она не отпускала его руку. Стискивая его ладонь, она словно искала в нем защиты, помощи, но ничего, кроме слов поддержки, он ей дать не мог. Его состояние и не позволяло внушить ей веру, так как после бессонной ночи он сам не чувствовал в себе ни физических, ни духовных сил. Попрощавшись, он на посту взял телефон и спросил, в какое время можно позвонить. Пожилая сестра сказала, что лучшее время для звонка в промежутке между пятнадцатью-семнадцатью часами. Обессиленным, с черными мыслями, он вернулся домой. Ничего не хотелось делать. Выпив чаю, он прилег и вскоре провалился в сон.
