Николай, провожая Ларису на железнодорожную станцию, просил ее не возвращаться, даже если для этого нужно будет обмануть врачей. Он просил говорить врачам, что у нее очень часто болит живот, чтобы получить справку, освобождающую ее от сельхозработ. Но этого не потребовалось.
Когда прошло три дня и по всем его подсчетам она должна была либо вернуться, либо позвонить в штаб отряда, он получил письмо от нее, которое привез парень с другого факультета. Она писала, что посетила врача и ее кладут на сохранение, есть угроза выкидыша. Просила ни о чем не волноваться и обещала обязательно написать, как будут какие-либо изменения, новости. Новость была не из приятных, но Николай подумал о том, что все должно быть хорошо, раз все вовремя заметили и тем более направили в больницу.
С отъездом Ларисы ему стало несколько легче и спокойнее, не нужно было волноваться за нее и оберегать. Погода действительно была мерзкой, в один из дней даже выпал снег. При сильном ветре и большой влажности, как ни одевайся, на открытом пространстве всегда было холодно и дискомфортно. Многие простужались и уезжали домой лечиться. На одной из вечерних проверок обнаружилось, что отсутствует староста группы Лена. Никто не знал, где она, лишь кто-то из строя сказал, что видел, как она садилась в машину, загруженную картофелем и направляющую в сторону станции, к картофелехранилищу. Это был первый случай, когда кто-то пропал, не предупредив никого. Николая очень взволновало это происшествие. Он очень хорошо относился к Лене, и они между собой были очень дружны.
Лена часто просила ее «прикрыть», когда не могла присутствовать на занятиях или мероприятиях, и тогда Николай выполнял функции старосты. Она всегда обращалась к нему за помощью, если это касалось учебных предметов, в которых, как она выражалась, не очень соображает. И вот теперешнее ее отсутствие заставило сильно биться сердце Николая, он реально не находил себе места, предполагая самое страшное и непоправимое. Но что делать, как помочь, если даже не ясно, где она может быть и с кем. Руководитель сказал, что до утра даже, нет смысла что-либо предпринимать. В милиции заявления не примут, а разыскивать водителя или машину, просто бессмысленно. Никто не запомнил номера, и машина могла быть не местная, на уборке много было прикомандированных.
Уже все стихло в бараках, когда Николай услышал приглушенный разговор возле входа. Он встал с кровати и поспешил на голоса. Издали увидел Лену, стоящую к нему спиной и что-то объясняющую руководителю. Он не стал подходить, стоял и наблюдал издали. Как только она ушла в свой барак, Николай подошел к начальнику отряда и расспросил о ней. Тот коротко сказал, что все в порядке, обошлось, хотя их горячая девушка поступила слишком опрометчиво, согласившись прокатиться с незнакомым водителем. Тот стал приставать с любезностями, она отказала, тогда он просто вышвырнул ее из машины, а ей пришлось пешком, в темноте, возвращаться на их базу дислокации. Николай облегченно вздохнул и отправился спать, но этого ему не удалось – от нервного перенапряжения у него очень сильно разболелась голова.
Когда он через две с половиной недели вернулся, Лариса была дома, из больницы ее выпустили в этот же день. Радость была неимоверной, только саму встречу омрачило сообщение от Ларисы: врачи предупредили о нежелательности половых сношений в ближайший месяц. Конечно, это ограничение не могло сильно повлиять на их отношения, но все же портило общий гармоничный фон их совместной жизни. Но само ожидание чуда сглаживало все эти неприятности, связанные с физиологией. Если сама новость о беременности их несколько обескуражила, то по истечению времени они уже смирились с этой неизбежностью и сменили направленность своих мыслей. Теперь они уже готовились стать родителями и все подчиняли ожидаемому событию. Николай старался брать на себя всю возможную работу по дому, оберегал Ларису и всячески заботился о ней. Иногда, когда она жаловалась на тяжесть в животе, общее недомогание, Николай не разрешал ей идти на лекции, а оставлял дома, в постели. Уходя, шутя говорил, чтобы лежала и не вставала и чтобы, когда он вернется, он застал ее в том же положении.
Теперь он ее ласково называл Чуня. Это прозвище она получила в тот момент, когда они были после регистрации у родителей Николая. Как-то во дворе он ее окликнул: «Курносая!». Потом: «Чуносая!». Она не откликнулась, тогда он сократил это слово и опять позвал: «Чуня! Чуня!». Отец, стоявший рядом и ставший невольным свидетелем этого события, сделал замечание, спросив Николая, зачем он так некрасиво Ларису называет. Николай ответил, что у нее красивый вздернутый нос, значит, она курносая, или, по-деревенски, чуносая. А Чуня – это короткое слово от «чуносая». Лариса в этот момент вышла из-за угла сарая, прекрасно слышала последние слова своего мужа и, успокаивая свекра, сказала, что пусть называет, как хочет, ей это не мешает. Так и закрепилось в их юной семье это прозвище. И уже наедине он так ее всегда и называл: Чуня.
Все в их маленькой семье шло своим чередом. Лариса стремилась проявить себя как настоящая хозяйка. Узнавала и записывала новые рецепты, старалась чем-то новым удивить Николая. Он, видя ее старания, всегда нахваливал ее, но всегда подчеркивал, что он не гурман и ему достаточно вкусного борща и жареной картошки. А про жареную картошку даже шутил, что Лариса получит из его рук докторскую степень, если превзойдет его в мастерстве приготовления этого блюда.
Первыми гостями, навестившими их в семейном общежитии, были свидетельница Ольга со своим мужем Володей, уже работающим в качестве молодого специалиста-атомщика на экспериментальном предприятии в городе Сосны, под Минском. Володя был черноволосый, худощавого телосложения парень, со спокойным, выдержанным характером. Он говорил с легким белорусским акцентом, и у Николая сложились с ним хорошие товарищеские отношения, но встречались они очень редко, поэтому эти отношения не прогрессировали, так и остались на уровне знакомства.
Сидя за столом, Володя рассказал историю, которая с ним произошла в поезде, когда он ехал к Ольге. Попутчиками в его купе оказались молодые парни, которые изрядно выпили, а ночью где-то сошли, не доехав до Москвы. Каково было удивление Володи, когда утром он не обнаружил одного своего ботинка. Вместо его родного черного был оставлен башмак белого цвета. Делать было нечего, виновного не отыскать, одна радость, что подошел размер. Он, выйдя на перрон, чувствовал себя Пьером Ришаром из фильма о «Блондине в черном ботинке», многие невольно замечали и, естественно, не сдерживались в эмоциях.
Иногда заглядывали друзья, с которыми до переселения жили в одном общежитии. Но, как правило, такие визиты были очень редки и большей частью они были связаны с общими институтскими делами.
До них дошла новость, что Наташа Арабаджи родила девочку. Дали ей имя Оксана. Николай с Ларисой порадовались за своих друзей и намечали время, чтобы навестить и поздравить молодых родителей. Ни Сергей, ни Наташа не взяли академический отпуск и продолжали учиться. Как им это удавалось, представить было трудно, но своим трудом они показывали, что это возможно, чем вызывали к себе неподдельное уважение всех. Общих поточных лекций больше не было, и они мало виделись. Николай иногда встречался с Сергеем в бане и от него узнавал, как у них складываются семейные дела. Было понятно, что им тяжело, но они не сдавались и держались изо всех сил.
