В конце концов я решила отойти:
– Томас, я в уборную. Скоро вернусь.
Он, совсем не смутясь, показал мне большой палец, и я протиснулась сквозь толпу, оглядывая танцующих. Судя по всему, здесь Рена нет. В холле и на крыльце тоже. Где же он? Я решила все-таки посетить уборную, но в нее оказалась такая длинная очередь, что я еще долго стояла там и высматривала Рена.
Когда подошла моя очередь, я заперлась, посмотрела на себя в зеркало и вздохнула. Платье выглядело чудесно, а вот я вспотела, и волосы замышляли бунт. Я убрала их в высокий хвост и проверила телефон. Ничего. Да где он?
Томас ждал меня у двери:
– Вот ты где! Давай поторопимся, все уже снаружи. Нас ждет сюрприз.
Я плюнула на туфли – сняла их и взяла в руку, – и мы потянулись к двери вместе с толпой. На улице я глубоко вдохнула свежий воздух. Задний двор оказался размером с футбольное поле, и на траве лежали десятки широких белых пледов, а возле них горели маленькие свечки. Это было романтично до тошноты. Большая часть гостей потеряет голову и начнет объясняться в вечной любви.
– Томас, ты не видел Рена, пока меня не было?
– Нет-нет-нет. – Он остановился внизу крыльца, обернулся и положил руки мне на плечи. – Давай договоримся. Больше ни слова о Рене. Я хочу говорить только о тебе. – Томас улыбнулся. – И обо мне. Пойдем.
Он потянул меня вперед, и я чуть не споткнулась, спеша за ним по траве.
– Куда мы идем?
– Я же сказал: это сюрприз.
Мы подошли к незанятому пледу на краю двора, и Томас уселся на него, ослабил галстук и снял пиджак. У него были взъерошенные волосы и мятая рубашка, и я в сотый раз пожалела, что здесь нет Эдди, которая могла бы насладиться его красотой. На меня она тратилась впустую.
– Ложись, – сказал Томас.
– Что?
– Ложись. – Он похлопал рукой по пледу.
– Томас…
– Расслабься, я ничего тебе не сделаю. Просто приляг ненадолго. Обещаю, что не уйду.
Я с подозрением взглянула на него, улеглась и пригладила платье:
– Что теперь?
– Закрой глаза. Я скажу, когда открывать.
Я вздохнула и прикрыла глаза. И зачем он такой роскошный? Это сильно все усложняет. Томас принялся неторопливо считать:
– Двадцать… девятнадцать… восемнадцать… – Пока он добирался до одного, прошло, пожалуй, целое столетие. Я открыла глаза, и по двору разнеслись восторженные возгласы.
В небо поднимались сотни бумажных фонариков с зажженными в них свечами. Они были повсюду.
Томас улыбнулся, заметив мой пораженный взгляд:
– Валентина мне об этом рассказала. Круто, да?
– Очень!
Мы молча наблюдали за тем, как фонарики уплывают к звездам, словно грациозные медузы. Ночь выдалась прекрасная и волшебная, и… ох. Я чувствовала себя настолько несчастной, что на глаза наворачивались слезы. Вот я в Италии, передо мной сцена будто из сказки, а мысли все о Рене. Неужели я повторю судьбу Говарда? И останусь с разбитым сердцем до конца жизни? И мне придется купить собственный лонгборд и выпекать черничные маффины глубокой ночью?
– Говорил же, что тебе понравится. Позже еще запустят фейерверки. – Томас облокотился о плед, и его лицо приблизилось к моему. В его глазах отражались бумажные фонарики, и на мгновение я забыла, почему не влюблена в него. Но тут же вспомнила.
– Томас, мне надо тебе кое-что сказать.
– Тсс. Скажешь позже.
Не успела я оглянуться, как он завалился на меня и прижал свои губы к моим, а мое тело – к земле. Сначала меня накрыло ощущение, будто все праздники: Рождество, день рождения и летние каникулы – слились в один, а потом я осознала, что это бесконечно неправильно. Я выбралась из-под Томаса и села:
– Я не могу.
– Почему? – Он тоже сел, на лице его было написано недоумение.
Наверное, ему впервые отказали. Бедняга.
Я покачала головой:
– Ты замечательный. И очень красивый. Но я не могу.
– Из-за Рена?
– Да.
– Зачем ты пошла со мной, если он тебе так нравится?
– Извини, я гадко поступила. Надо было раньше тебе сказать.
Он поднялся, схватил пиджак и отряхнул брюки от травы:
– Что ж, тебе повезло. Твой донжуан здесь.
– Где?! – Я развернулась.
Рен стоял в нескольких ярдах от нас, спиной ко мне. Я подскочила.
– Увидимся, – бросил Томас.
– Мне очень жаль! – крикнула я ему, но он уже направился к дому.
Я выпрямилась, схватила туфли и подбежала к Рену. На нем был темно-синий костюм, и его как будто насильно постригли.
Я дотронулась до его плеча:
– Рен?
Он развернулся, и осколки моего разбитого сердца рассыпались в пыль. Какой же он красивый! Безумно красивый!
– Привет, – коротко и без тени удивления ответил Рен.
– Я надеялась тебя здесь найти. Мы можем поговорить?
Внезапно из толпы девчонок материализовалась Мими. Она была одета в обтягивающее черное платье с вырезами на ребрах, глаза подведены черным карандашом и похожи на тигриные. Никогда не видела ничего настолько пугающего.
Она взяла Рена под руку:
– Привет, Лина. Как дела у Томаса?
– Нормально, – тихо сказала я.
– Рен, давай вернемся в дом. Думаю, скоро начнется продолжение концерта.
– Рен, можно тебя на минуту? – спросила я. Он смотрел мимо меня:
– Я немного занят.
– Пожалуйста! Всего на минутку. Я хочу кое-что тебе сказать.
– Он занят, – отрезала Мими и крепче сжала его руку.
Рен перевел взгляд с нее на меня:
– Ладно. Только на минуту.
– Серьезно? – возмутилась Мими.
– Я ненадолго. Скоро вернусь.
Она отвернулась и кинулась прочь. Это она умела.
– Что такое? – негромко спросил Рен.
– Пройдешься со мной?
Пока мы шли к дальнему углу двора, бумажные фонарики превратились в крошечные пятнышки в темном небе. Я была на сто процентов уверена, что Рен еще не простил меня за тот случай в Риме. Он тащился за мной, как со вкусом одетый робот, и я совсем поникла головой. Вряд ли из этого что-то получится.
Двор был террасированный, и мы сошли вниз по каменным ступенькам, прошли мимо парочки, которая целовалась у дерева, и компании парней – они ездили на молотках для крокета, как жакеи на лошадях.
