Едва не толкнув Игоря плечом, мимо прошел мальчишка с лотком в руках. На лотке лежали пироги, румяные, большие. Один был надломан, виднелась начинка – рубленые потроха.
– Стой, малый! – воскликнул продавец горшков. – Подь сюды! Сегодня они у тебя без кошатины?
Мальчишка улыбнулся, сказал со значением:
– Кошки закончились. Дядя Акакий на собак перешел. А у них мясо нежнее и жил меньше.
Продавец горшков захохотал, в руке его появилась медная монета. Мальчик поймал ее на лету, выбрал с лотка самый большой пирог. Отдал его и пошел дальше, продолжая выкрикивать: «Пироги горячие! Налетай, разбирай!»
– Ну что, Матрена, будешь брать али как? – спросил рыжебородый, откусив кусок от пирога.
– Даже не знаю… – протянула толстая тетка и заглянула в горшок. – Слышал ты, какие новости из Москвы?
– А какие там новости? – продавец горшков сморщился. – Ляхи проклятые в Кремле сидят, чтоб их бесы разорвали. Кто у нас теперь царь и есть ли он вообще – неясно. Говорят, что вороги скоро и до нас доберутся…
– Ох, господи, времена-то какие страшные, – сказала тетка и перекрестилась. – Наказывает нас отец небесный за грехи наши тяжкие. Как бы рати антихристовы по земле не пошли. Ладно, давай вот этот.
И она ткнула в один из горшков.
Донесся негромкий лязг, из переулка вышел невысокий чернобородый мужчина в длинном красном кафтане, а за ним – двое воинов в кольчугах и с мечами у пояса. Игорь глянул в смуглое лицо, украшенное большими карими глазами, и вспомнил, где видел его – в Нижнем Новгороде, в офисе туристической фирмы.
Только тогда Кузьма был чисто выбрит и выглядел куда более солидно.
– Здравствуй, Митрофан, – сказал он, остановившись у прилавка с горшками. – Пришел час деньги отдавать.
– Да какие там деньги? – скривился рыжебородый. – Торговля худо идет, видит Макарий Желтоводский, одни убытки терпим.
Кузьма нахмурился, покачал головой.
– Соль-то дорого достается, это я знаю. Да токмо не для себя я это сбираю. Сам знаешь, что всем миром решили мы помочь земле русской, государству нашему, православному люду. Какая хвала будет городу нашему, если от него произойдет спасение остальных? Сам ведаешь, все готовы жен и детей заложить, лишь бы только снарядить ополчение.
– Сколько было тех ополчений, – проворчал рыжебородый. – И толку что? Где Ляпунов, где войско его?
– Ладно тебе спорить, – сказал один из воинов, тот, что постарше, со шрамом на щеке и пронзительными голубыми глазами. – Коли сам заплатить не можешь – товар отдай. Мы его продадим. А ежели отказываешься «пятую деньгу» вносить, так место в темнице мы всегда найдем.
Рыжебородый закряхтел, сморщился, затем полез под прилавок, а когда выбрался, в руке его оказался большой кожаный кошель. Бросил его Кузьме, внутри глухо звякнуло.
– Держите… – сказал торговец горшками. – Решили, к кому гонца посылать? Кто будет войска вести?
– К князю стольнику Димитрию Михайловичу Пожарскому, – ответил Кузьма. – Он нынче от ран лечится в своей вотчине в Линдехе. Завтра архимандрит Феодосий и Ждан Болтин поедут.
– К Пожарскому? – вмешалась в разговор тетка. – Это к бывшему зарайскому воеводе? Так он, сказывают, Владиславу крест целовал.
– Было такое, – кивнул Кузьма. – Но это случилось тогда, когда бояре призвали его на царство. Потом же славно с поляками бился и претерпел немало. Муж он добрый, в воинском деле умелый.
– Владиславу-то ладно… – сказал торговец горшками. – Главное, что к Тушинскому вору на поклон не пошел. Болтают, что это опять Димитрий-царевич, да только не верю я что-то…
Кузьма передал кошель одному из воинов, и тот положил его в висевшую на плече суму.
– И правильно не веришь, – сказал он. – В истинного Господа нашего надо верить, и в мать его, Пречистую Деву Марию, а все остальное – от беса лукавого. – Кузьма сплюнул. – Ну мы пошли.
Старший воин кивнул торговцу горшками, и они зашагали дальше. Остановились у следующего прилавка, на котором лежали деревянные ложки и миски, а также кружки из бересты.
– Ох, помоги им господь, – сказала толстая тетка и перекрестилась.
Перед глазами у Игоря поплыло, он покачнулся и… обнаружил, что стоит, опершись рукой на прилавок с фруктами.
– Эй, парэн, с табой все в порадке? – обеспокоенно спросил стоявший за прилавком продавец, чернявый и носатый.
– Да, – ответил Игорь. – По-моему, да.
Он поднял руку и вытер пот со лба. Дурнота прошла, исчезла, осталась только слабость в ногах.
– Что такое было с тобой? – спросил Сергей, когда они пошли дальше. – Ты замер и на прилавок оперся. Я уж думал, случилось чего.
– Да так, показалось что-то…
Игорь до сих пор никому не рассказывал о видениях, что начали посещать его со дня знакомства с Олегом. Почему-то не хотел, хотя выглядели они странно и казались необычно яркими и живыми.
Он мог вспомнить роспись на горшках, узор на платке толстухи, подробно описать торг, на котором оказался.
– Раз показалось, значит, ерунда. – Сергей улыбнулся. – Пойдем, милый, выберем чего-нибудь…
В овощном ряду купили несколько гранатов и гроздь бананов, чья шкурка уже начала темнеть. Потом перешли в мясной, где ходили деловитые мясники в халатах, заляпанных кровью.
Сергей долго выбирал кусок свинины, спорил с торговкой насчет его свежести.
– Ну вот, – сказал он, когда покупка все же состоялась. – Будет теперь, что пожарить на обед. К мясу надо бы зелени и вина хорошего. Ну, его на рынке не купишь. Отправимся в магазин…
После магазина заглянули еще в газетный киоск, где Игорь купил «Комсомольскую правду» и «Спорт-Экспресс». Только вернулись в квартиру, как зазвонил коммуникатор Сергея.
– Это Олег, – сказал он, вытаскивая трубку из кармана. – Тащи все на кухню, а я поговорю… Да. Привет… Все нормально… За нами Иван заедет? Когда? Понял. Великолепно.
Сергей оторвал коммуникатор от уха и убрал на место.
– В восемь появится Иван, мы подберем Олега и поедем в сторону Питера, – сообщил он. – На машине, как я понял.
– Питера? – Игорь поморщился.
– Что, не хочешь туда?
– Не знаю… – Игорь пожал плечами. – Честно говоря, я вообще плохо представляю, чего именно хочу.
Простые и обычные желания остались в прошлом, в тех временах, когда он ходил на работу, любил жену и жил радостями нормального человека. Новые не успели созреть, слишком мало у Игоря было времени на обдумывание ситуации, чересчур много всего происходило в последние дни.
Одолевавшее поначалу стремление вернуться домой, к обычной жизни умерло вместе с Катей.
Теперь Игорь даже не хотел ехать на квартиру, где жил так долго. Не тянуло его и на работу, навестить кого-нибудь из друзей. Сохранялось только желание уцелеть в этой безумной передряге.
